- Я тебя ненавижу! - ворвавшись в личную гримерку господина Оберона, закричала Лиссандра, бросаясь к едва успевшему подняться с кресла младшему брату, и бросилась ему на шею, тотчас заставив его рухнуть обратно вместе с ней. - Ненавижу, ненавижу, ненавижу! - звонко и возмущенно говорила она, перемежая речь поцелуями. - Мерзкий саламандер! - израсходовав на брата всю помаду, бессильно выдохнула Мария, продолжая сидеть у младшего на коленях.
- И я тебя люблю, Ли, - улыбнулся Томджон, покосившись на себя в зеркало. Грим ему успели снять только наполовину, а теперь, в живописных красках губной помады Ли, он был похож на помесь бульдога с носорогом, как бы выразился его друг Патрик.
- Как ты посмел не сказать нам?! - отстранившись, и встряхнув брата за грудки, грозно нахмурилась старшая сестра. - Ты скрывал, ото всех нас!
- Не ото всех, - улыбнулся альбинос, обнимая Марию.
- Марк, ты знал? - обернулась к появившемуся в дверях двойняшке Ли. - Видишь, он не знал! Ты молчал, Том!
- Знал папа, - примирительно поднял руки Томджон, чувствуя, как встряхивания возбужденной и радостной Ли не ослабевают. Ткань угрожающе затрещала. - Ты ведь тоже все секреты ему доверяешь? Какие не доверяешь нам?
- Да, - вынужденно согласилась Ли. - Я ненавижу тебя, мерзкий саламандер! - Ли вновь обхватила брата за шею, покрывая его поцелуями. - И обожаю!
- Оставь в покое Томми, - улыбнулся Маркус, подходя ближе. - Ты потрясающе играл, Джон.
Высвободив руку из-под сестры, Томджон пожал ладонь брата.
- Ли, брысь! - безапеляционно сказал Маркус, оттаскивая сестру. - Я его тоже потискать хочу.
- Любопытно посмотреть, - хихикнула Лиссандра, слезая с колен Томаса, но не отходя от него ни на шаг. - Как ты сумел всё это провернуть, Том? Фирму, театр, да ещё и роль в пьесе? А Призрака ты тоже будешь играть? Ох, Том, ты самый лучший саламандер в мире!
- Мне папа помогал, - улыбнулся господин Оберон.
Маркус хмыкнул и обнял приподнявшегося брата, похлопав его по спине.
- Ты молодец, - произнес смуглый юноша, сжимая брата в объятиях. - Молодец.
- А где твой жених, Ли? - поинтересовался Томджон, оглядывая компанию. - Где Михель?
- Сейчас подойдет, - махнула рукой Лиссандра. - Идем же, Томми! Мама так хочет тебя обнять!
- Дай мне снять грим, Ли, - Том уселся в кресло, и гример тотчас подскочил по знаку юного режиссера. - Я быстро.
Спустя несколько минут два брата и сестра вышли из личной гримерки Оберона, направившись туда, где они условились встретиться с мамой и четой Кридов.
- Михо обещал подойти туда же, - объяснил Тому Маркус. - Говорит, нужно было срочно с кем-то связаться. Или... или это он? Ли, глянь, это твой жених?
Мария посмотрела в сторону диванчиков, стоявших в коридоре. Они вышли через боковые коридоры, чтобы не столкнуться с толпой зрителей, и освещение здесь было куда хуже. А в том углу, где сидел, обхватив голову руками, молодой человек, было почти темно, точно Михаэль Хэрриган сидел в чёрном пятне.
- Михо, - позвала Мария его, чуть нахмурившись. - Михо, мы здесь!
Молодой человек отнял руки от головы, и глянул в их сторону. В углу было слишком темно, чтобы понять, на кого именно он посмотрел, но у каждого возникло ощущение, что он смотрит именно на него.
Поднявшись, Михаэль молча подошел к компании и протянул руку Томджону.
- Поздравляю, - произнес Хэрриган. - Первый успех всегда самый лучший.
- Спасибо, - ответив на рукопожатие, сказал Томджон. По лицу Хэрригана трудно было сказать, что он на самом деле думает. Но выглядел Михаэль куда хуже, чем до представления. - Тебе не понравилось выступление?
- Почему? - слегка удивился Хэрриган. - Очень понравилось. Если бы ты был чуть менее амбициозен, и удовлетворился бы игрой в театре, то был бы лучшим из всех ныне существующих, а также многих ранее живших актеров. У тебя талант, Джон. Но куда бОльший твой талант лежит в несколько ином направлении, и было бы жаль терять его.
- Верно, - медленно кивнул Томджон, не сводя глаз с пылающего лица Хэрригана, и отмечая пустой и какой-то отсутствующий взгляд глухих черных глаз.
- Михо, с тобой всё в порядке? - забеспокоилась Ли, поворачивая его к себе. - Ты горячий.
- Жарко, - натянуто улыбнулся Михаэль, привлекая её к себе. - Эвелин ждет нас, думаю, стоит поторопиться.
- Почему? - поинтересовалась Ли, обнимая, в свою очередь, Михеля.
- Просто. Стоит поторопиться. - Встретив вопросительный взгляд Лиссандры, Михаэль уже привычно улыбнулся. - Я имел в виду, Эвелин наверняка горит желанием увидеть Тома, и не надо оставлять её одну в таких чувствах.
- Тогда идем, - согласился Маркус, улыбаясь Томджону. - Что, герой дня? Идем, эрмано! Будешь получать!
Правитель Риала Рэймонд Равен сидел в кресле, рассматривая людей вокруг. Вечер удался, гости остались довольны. По правде, планетарный праздник мистер Равен каждый год проводил в столице, но сейчас он решил сделать исключение, и устроить прием у себя дома. Вечер подходил к концу, осталось меньше половины гостей, и все они в основном были заняты разговорами или танцами в большом холле. В маленькой гостиной находилось человек двадцать, и он вполне мог предаться мыслям, одновременно скользя несколько рассеянным взглядом по секьюрити, ходившим по залу.
Мама очень любила приемы. Она была светской женщиной, элегантной, гостеприимной, и с превосходным чувством такта. Мама пыталась привить ему то же самое, дать ему воспитание, соответствующее его классу, но он никогда не тяготел к высшему свету, и мама в сердцах говорила, что это нежелание красивой жизни, это поведение простолюдина у него от отца, грубого солдафона, человека без манер и без будущего.
Малыш Рэй рос без отца. Джон так редко бывал на Риале, что Рэй так и не привык к нему. Отец помогал ему, когда бывал дома, ходил вместе с ним на тренировки, слушал его рассказы про учебные дела, и то, что Рэй считал нужным ему рассказывать, заботился, как подобает приличному отцу о единственном сыне, - но Джон не любил его. Рэймонд никогда не мог похвастать ни силой воли, ни силой духа, ни вообще какой-либо силой, - но он всегда был очень чувствительным, даже ранимым ребёнком. И нелюбовь отца он чувствовал так же отчетливо, как боль, отчаяние, надрыв, измену, а затем и ненависть мамы к отцу. Наверное, если бы мама ему всё объяснила, про тот эксперимент, из-за которого Джон разучился чувствовать, ему было бы легче. Но мама не объяснила.
Один раз у них в доме появился тогда ещё незнакомый малышу Рэю мужчина, который назвался Константином Вольфом, и просил у мамы разрешения поговорить с малышом Рэем. Элис, сдержанная, элегантная, с превосходным чувством такта, всегда понимающая, светская леди, миссис Равен закричала на Вольфа, требуя его покинуть дом, и кричала до хрипоты, а злые слёзы катились по покрасневшему от крика лицу матери. Вольфа так и не пустили к Рэймонду, секьюрити выставили за дверь "тупого солдафона, не понимающего простейших команд", а малыш Рэй так и не услышал единственного, кто мог пролить свет на происходящее в их семье.
Он всё-таки потребовал у матери объяснений, впервые повысив голос, впервые обозвав маму, - и даже не понеся в ответ никакого наказания. Малыш Рэй девяти лет отроду кричал, требуя маму вернуть Вольфа, но Элис только трясла головой, механически, как сломанный автомат, и слёзы заливали её лицо. Мама дрожала, она никак не могла выговорить ни слова, сумбурно пытаясь что-то объяснить ему, перескакивая с одного на другое и так ничего и не рассказав ему. Он чувствовал её боль, её погибшую любовь к отцу, её отчаяние и страдания - и уже тогда начал ненавидеть того, кто "бросил нас ради какого-то эксперимента", кто "стал таким же скотом, как твой дед Энтони" и кто "теперь не может быть твоим отцом"...
Наверное, мама тогда была не в себе, но эти слова страшным признанием упали на сердце малыша Рэя. И он их больше не забывал.
Мистер Равен... Ворон... Хан... мистер Ллойд... Правитель... Чемпион... Джон... отец...
Рэймонд устало помассировал виски. Он впервые почувствовал, что Джон его любит, когда разыскавший его на отсталой, варварской планетке Федерации президент "Неа" упал перед ним на колени, и выговорил слова, которые малыш Рэй никогда не ожидал услышать от него. По правде, таких слов Рэймонд не слышал вообще ни от кого. Сейчас, когда Рэймонду Равену было уже сорок, он кое-что научился понимать. И то, что когда в их жизни появилась Эвелин Штрауб, он был связан с преступным миром, было только его виной.
- Как прекрасен рассвет на Риале, - произнес чей-то голос.
Подняв голову, Рэй обнаружил, что он принадлежит женщине с пепельными волосами, уложенными в высокую прическу, открывающую жилистую, худую шею, украшенную бусами в несколько рядов. Глаза незнакомки, тоже серые, и смуглая, почти коричневая кожа, делали её очень и очень красивой, невзирая на возраст. Ей было лет пятьдесят, вот только принадлежность к какой-либо расе определить было тяжело. Мулатка, скорее всего, - или обожающая солярий белая.
- До рассвета ещё полчаса, - глянув за балконную дверь, ответил мистер Равен, приподнимаясь с кресла и принимая протянутую руку.
- Линда Ли, - представилась незнакомка. - В таком случае, мистер Равен, мы как раз успеваем встретить его.
- Видите ли, мисс Ли, я не могу надолго отлучаться из зала, - сдержанно улыбнулся Рэймонд. Он был осведомлен о том, что унаследовал красоту отца, но открытый флирт был ему откровенно противен. Он не умел общаться с женщинами, и одинаково не любил мужчин.
- Мы ненадолго, - Линда взглянула ему в глаза, и он едва не вздрогнул. В серых глазах мелькнуло что-то ужасное, почти нечеловеское, даже животное, - и тотчас исчезло, уступив обманчивой улыбке, появившейся на губах женщины. - Прошу вас, юноша, составьте мне компанию. В моем возрасте не принято отказывать, мистер Равен.
Рэймонд усмехнулся, подавая ей руку, и они вышли за стеклянную дверь на балкон, сопровождаемые взглядами секьюрити, которым он подал знак следить. Что-то настраживало его в этой женщине, уже немолодой, но оттого не ставшей менее опасной. Рэй не любил людей, особенно незнакомых, и не доверял им.
- Как я и говорила, - вдохнув ночную прохладу, скосила на него глаза женщина, и ему показалось, что большие, темно-серые глаза слегка сузились. - Рассвет на Риале прекрасен.
- Могу я спросить, мисс Ли?
- Линда.
- Линда, кто вы?
Несколько секунд было тихо, а затем женщина резко развернулась к нему, и он едва не подался назад.
- Сила превыше жизни, и ей сопутствуют твердая рука и реки крови, - вдруг быстро и глухо заговорила она, впиваясь взглядом ему в зрачки. - Будь жесток и беспощаден, и помни, что весь мир против.
Рэймонд Равен шатнулся назад, к стене, у которой стояли кресла для любителей свежего воздуха. Мир дрогнул перед глазами, и он тяжело опустился в одно из них. Произнесенные фразы были девизом банды, в которую он когда-то входил. С кем грабил, даже, кажется, убивал, и с которыми он попался сразу после смерти матери. Хорошо, что она так и не узнала об этом...
- Мистер Равен, мы не трогали вас двадцать лет, верно? - вкрадчиво заговорила женщина, присаживаясь рядом, и тонкие пальцы, оказавшиеся неожиданно сильными, впились ему в запястье, до боли впиваясь в кожу. Со стороны секьюрити не было видно ни побелевшего лица Рэймонда, ни выражения безмятежных серых глаз, от которых у сидящего рядом Равена стыла в жилах кровь. - Мы не забыли о вас, нет. Просто дали вам время упиваться властью, которой наделил вас ваш отец. Ваш отец такой великодушный, мистер Равен! Он раздает дары направо и налево, бросая власть в руки тех, кто никак её не достоин. Он даже дал власть, огромную власть, своими руками бросил её в жадные руки особы, из-за которой погибла ваша мать, а вы сами оказались - где? На планете заключенных, охваченный страхом, ненавистью и отчаянием. Сколько насилия вам пришлось там стерпеть, мистер Равен? Какие кошмары мучают тебя даже сейчас, малыш Рэй? В твоих снах, Рэй, всегда есть тот, кто...
- Прекрати! - крикнул он, тщетно дернувшись в цепких руках пепельноволосой. - Замолчи!
- Ты же не позовешь серьюрити, малыш Рэй? - покачала головой женщина, придвигаясь ближе. Теперь оба были похожи на влюбленную пару, предающуюся интимным моментам. Прижавшись к нему всем телом, и захватив его пальцы в мертвый захват, из которого он мог бы вырваться, только сломав себе кости, Линда заглянула в лихорадочно пылающие чёрные глаза. - Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль. Я пришла только чтобы напомнить тебе о двух вещах. Первая - мафия бессмертна, малыш Рэй. Один раз связавшись с нами, ты навсегда опорочил свою репутацию, замарал руки и стал таким же ублюдком, как все мы. Если хочешь - беги жаловаться папочке, и, конечно же, он сделает всё, чтобы уничтожить нас и обелить тебя. Но в таком случае уже сегодня, через несколько часов, в новостях появятся готовые ролики с твоим участием, - пусть народ мирного и прекрасного Риала видит своего правителя в ином свете. Кроме этого, Рэй, готовься к войне. Нас не запугать смертью или уничтожением - мы не боимся умереть. Мы уже мертвы, все мы. Мы шагнули за черту человечности и у нас не осталось страха перед этим или тем миром. Я не стану тебе объяснять - ты всё знаешь не хуже меня. Ты был с нами.
- Ты... не посмеешь... я правитель Риала... сын Правителя...
Женщина коротко рассмеялась.
- Ты просто малыш Рэй, - жестко проговорила она. - Всегда им был, им и останешься. Твой отец болен, и мы знаем, что болезнь его смертельна. Времена Чемпиона Хана прошли, защищай себя сам, малыш. А то, что ты правитель Риала, нам только на руку, верно? Самые уязвимые люди - те, которые облечены властью, мистер Равен!
- Второе, - хрипло выдавил Рэймонд. - Ты хотела напомнить мне о двух вещах.
- Вторая, - женщина приблизила своё лицо к его, так, что их губы едва не касались, - вторая вещь - это Эвелин Штрауб.
Серые глаза зло блестнули, а затем в них вновь поселилась прежняя безмятежность.
- Ты помнишь эту вещь, малыш Рэй? Помнишь бесцветные глаза, белесые волосы, и стервозное выражение на холёной крысьей морде?
- Такое же, как у тебя, - мужчина отстранился, выпрямляясь. Щеки его горели, мир по-прежнему качался перед глазами.
- Верно, - не обиделась женщина. - Но я не была причиной твоих страданий, малыш Рэй. Веришь или нет, я вижу тебя сегодня в первый раз. Но я очень много знаю о твоей семье. В частности, я встречалась с твоим отцом. Очень, очень давно. Так вот, Рэймонд, вы не похожи. Глаза, волосы, лицо - одинаковы, как под копирку. Но ты - только его клон, и ничто больше, - женщина жестко усмехнулась, глядя во вспыхнувшие чёрные глаза. - Когда ты жил самостоятельно, малыш Рэй, когда принимал самостоятельные решения, свободные от него?
Рэймонд Равен опустил голову, ощущая на себе пристальный холодный взгляд. Эта змея, эта женщина, пыталась пробудить в нем худшее, то, что он почти запрятал в уголки своей души. Краем разума он понимал, что она играет на его худших чувствах ради своих целей, но уже не мог ничего с собой сделать. Линда Ли умело выбрала тему для разговора, и умело вела его.
Она победила.
- Что... - глухо спросил Рэймонд, глядя в пол, - что вы от меня хотите?..
