ВОСПОМИНАНИЯ ЗИНАИДЫ ВЛАДИМИРОВНЫ ЖДАНОВОЙ
Я знала Матронушку с детства. Часто мама брала нас, детей, к Матушке. Я привыкла жить под её руководством и по её совету.
Матушка была сверстницей моей матери, Евдокии Носковой, которая также жила в селе Себене.
Мать Матронушки, когда ещё носила её во чреве, решила отдать будущего ребёнка в приют князя Голицына в селе Бучалки, так как семья жила в тяжкой бедности. Перед родами она увидела сон: с неба спустилась белая огромная птица и села ей на правую руку. А лицо человеческое и без глаз- веки сомкнуты накрепко. Когда родилась девочка, то она имела именно такое лицо без глаз. Мать Матроны, глубоко верующая, побоялась Бога и оставила девочку при себе.
С семи лет Матрюшенька (так называли её близкие) начала предсказывать, стала кормилицей всей семьи и других людей.
В раннем возрасте она предсказала, что грянет в России революция: "Будут грабить, разорять храмы и всех подряд гнать". Образно показывала, как будут делить землю, хватать с жадностью наделы. Лягут на землю, руки вперёд, лишь бы захватить себе побольше, а потом всё бросят и побегут, кто куда. Земля никому не нужна будет. Янькову, помещику из села Себено, советовала всё продать и уехать за границу- если бы он уехал, то не увидел бы разграбления всего нажитого и избежал преждевременной смерти, а его дочь Лидия- скитаний.
Матушка предсказала необычную чудьбу и моей матери. Её слова в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была старой девой (двадцать восем лет), некрасивой, неграмотной; женихов у неё не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды рибежала к Матронушке: "Приехал жених- вдовец (у него умерла жена, оставив четырёх детей) сватать Евдакию. Как быть?" Матушка как цыкнет на бабушку6 "Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни? Вот какой у неё будет жених- барин с усиками". Погладила усики, как будто смотрела в зеркало,- у папы была такая привычка. "Красавец, вся губерня удивится! Не смей и думать выдавать её замуж". Бабушка Феоктиста пошла домой невесёлая, а в деревне ей объяснили6 "Феоктиста, твоя Дуня умрёт, вот и будет ей барин".
Через некоторое время Матронушка сказала маме: "Поезжай в Москву, устраивайся на работу". (На плечах мамы было от брата двенадцать сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Москву, день проходила, никто её на работу не берёт... Вечер, куда идти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к своей будующей свекрови, моей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у неё служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, чёрной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственным сыном, красавец, имея невесту- княжну Ксению Шухову.
Однажды ночью он услышал таинственный голос, в котором, по внутреннему чувству, узнал голос Спасителя: Женись на Евдокии!" Спросил у матери, есть ли в доме Евдакия. "Да,- ответила мать,- на кухне, чёрная кухарка". Отец пошёл на кухню и, увидев Евдакию, чуть не упал в обмарок... До того его испугала такая судьба!
Вскоре отец поехал на практику (он учился в Институте путей сообщения) в Пермь, в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, июль месяц, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбенный старец с котомкой на спине, в белом холщовом одеянии. Отец говорит кучеру: "Сверни с дороги, дай пройти старцу!" Кучер свернул, а старец остановился и сказал: "Владимир, женись на Евдокии!" И пошёл своей дорогой, Кучер оглянулся и говорит: "барин, а старца-то нет".
Отец, по приезде в Москву, начал ходить по храмам и увидел в одном из них икону преподобного Серафима Саровского- точно иаким и был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Его мать и говорит своему мужу: "Дам я ему в услужение самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!" Это было за два года до революции... В 1917 году я родилась, нас с мамой отец поместил в Сеергеевом Посаде (напротив монастыря был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали. Если бы отец не женился на маме, его бы растреляли, как многих его родственников, приближённых к Императору.
Мой отец одно врея был членом Теософского общества (председателем его был, помнится, Белюсин). Отец был искренне верующим человеком, и кончина его была блаженной, но в молодости, поддавшись, по незнанию учения Православной Церкви, влиянию модных веяний, он так увлёкся этой ложной духовностью, что участвовал даже в написании известной теперь среди оккультистов книги "Арканы Таро". Маме очень не нравилось, что он посещал собрания этого общества, она старалась не пустить его, но он всё равно ходил туда, делая вид, что идёт со мной на прогулку. Собрания устраивались в доме на Трубной площади, там проводили опыты пл "материализации пространства". Мне было около десяти лет, и я хорошо помню, как во время этих опытов из воздуха падали на стол настоящие розы. Но Матушка уговаривала маму не мешать ему6 "Господь его спасёт!"- и молилась за него. И действительно, в конце двадцатых годов отец порвал всякие связи с этим обществом.
Бабушка моя, Феоктиста, под конец жизни ослепла. Она была кроткая, тихая, смиренная, всё время молилась... Кровать её была отгорожена в уголке комнаты книжным шкафом. Я готовилась к экзаменам в Архитектурный институт. До этого я два раза не была принята. Бегала с просьбой помочь Матушке Матрёнушке (В то время она жила в Сакольниках). Матушка отвечала: "Поступишь, поступишь!" Конкурс был очень большой, а к тому же много детей сильных мира сего стремились поступить в этот институт- их, конечно, зачисляли в первую очередь. Надежды было мало, а Матушка своё: "Будешь, будешь там!" И вот как-то утром я выхожу из своей комнаты в соседнюю и вижу: бабушка стоит на своей кровати и рукою шарит по верху шкафа, что-то ищет. Я спрашиваю: "Бабушка, что ты ищешь?" А она отвечает: "Ко мне приходил юноша, в белой одежде, такой светлый, и сказал: Феоктиста, я принёс тебе двеннадцать свечей, ты сегодня в пять часов умрёшь, готовься". Я всей душой поверила, что это Ангел предсказал бабушке кончину и что именно так и будет, и говорю: "Бабушка, когда ты придёшь на третий день к Господу Саваофу на поклон, попроси за меня, чтобы Господь помого мне поступить в институт!" Она ответила: "Если Господь допустит, попрошу".
Когда я объявила маме: "Бабушка сегодня в пять часов умрёт",- она не поверила, но всё же вызвала врача. Он осмотрел бабушку и не нашёл никаких оснований для беспокойства. Мама проводила врача, вернулась в комнату- часы бьют пять. "Вот тебе и умерла... Мам, а мам, как ты?" Молчание. Подходит и видит- сидя, наклонив голову, бабушка тихо почила...
Я держала экзамены и опять не попала. Был ответ: не хватило одного балла. Я к Матушке, плачу, а она меня рукой по голове постукивает и приговаривает: "Да будешь, будешь там!" Я ушла от неё в большом смятении. Прошёл месяц, занятия в институте уже начались.
Как-то я шла по Кузнецовскому мосту, меня увидел начальник спецчасти института и спрашивает: "Почему ты не на занятиях?" Я отвечаю: "Меня не приняли",- "Как так не приняли? Идём..." Ведёт меня на Петровку в Академию архитектуры. Говорит :"Посиди!" Сам же пошёл к директору академии, людвигу- институт был в его подчинении. Выходит и говорит: "Сейчас же иди в институт на занятия. Приказ о твоём зачислении сегодня же будет". Вот так я и была принята. О том, что это чудо, я тогда не думала. Я решила, что просто понравилась начальнику спецчасти.
И вот в 1941 году Господь мне открыл тайну моего поступления. Началась война, шла эвакуация института в Ташкент. В вестибюле валялись гора папок- личные дела спецчасти, на сожжение. Среди этой кучи я нашла и своё личное дело. И что же я там вижу? По промыслу Божию, когда я писала свою биографию, торопясь, я сделала ошибку- я написала, что мой отец работает в НКВД. Это было подчёркнуто красной чертой. (На самом деле мой отец, инженер, работал в одной организации, подведомственной НКВД.) Это-то и послужило моему зачислению в институт. Вот так промыслом Божиим издалека вяжется цепочка нашей жизни.
Раньше моё общение с Матушкой было такое: придёшь, спросишь, получишь облегчение, покой душе и уйдёшь. Матронушка всегда была краткой, избегала лишних слов, не позволяла долго засиживаться у неё. Осенью в 1942 году она поселилась у нас в Староконюшенном переулке, А было так: я приехала в Сокольники, где Матушка летом часто жила в маленьком фанерном домике, отданном ей на время. Была глубокая осень. Я вошла в домик, а в домике сырой, промозглый, густой пар, топится железная печка-буржуйка. Я подошла к Матушке, а она лежит на кровати, лицом к стене, повернуться ко мне не может- волосы примёрзли к стене, еле отодрали. Я в ужасе: "Матушка, да как же это? Ведь вы же знаете, что мы вдвоём с мамой живём, брат на фронте, отец в тюрме, неизвестно, что с ним, две комнаты у нас- сорок восемь метров, отдельный вход, тёплый дом-особняк! Почему же вы не попросились к нам?" Матушка вздохнула тяжело и сказала: "Бог не велел, что бы ты потом не пожалела!"
Вскоре к нам приехала Матушка и её прислужница Пелагея, с маленькой трёхлетней сироткой Ниночкой, мы их прописали к себе. Вот здесь-то я повидала много... К Матушке приходили иногда по сорок человек; чего только мы не видели и чего только не узнали...
Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощённый Ангел-водитель, будто меч огненный был в её руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой... От рождения была святая, не как другие подвижники, которые своими подвигами получали со временем святость. Она была маленькая, как ребёнок, всё время полулежала на кроватке, на боку, на кулачке. Так и спала, понастоящему почти не когда не ложилась. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо в воздухе; наложит пальчики на голову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится.
Она жила не имея своего угла, имущества, запасов; кто пригласит, у того она и живёт; жила на приношения, которыми сама не могла распорядиться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась, пила и раздавала всё, что приносили Матушке, своим родственникам. Без её ведома Матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у неё пересохнут и она жалобно просила Пелагею: "Пить хочу", а та грубым голосом, нетрезвая, наевшаяся потихоньку, лёжа на кровати отвечает: "Не время тебе пить!" Мы тайком от Пелагеи приносили еду и питьё, а Матушка не берёт- иногда сутками.
Матушка, казалось, знала все события вперёд. Каждый день прожитоё ею жизни- поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений было много по её молитвам. Возьмёт двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрылённый. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи на пролёт. У неё на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку... Много было случаев, когда она отвесала приходившим на их вопросы о близких: жив или нет? Кому скажет жив, ждите... Кому отпевать и поминать. У мамы была подруга, три раза получала извещение о смерти мужа, а Матушка своё: "Жив, придёт на Казанскую! Постучит в окошко!..."
Кончилась война, а его так и нет, и вот в сорок седьмом году он пришёл, и всё так и было, как она сказала! Этот человек, Тимофей Петрович Хиров, только недавно умер, года два-три назад. Весной 1948 года он достал икону Казанкой Божией Матери и пешком от Кутузовки донёс её до Царицына, где в то время Матушка гостила.
Когда началась война, Матушка просила всех приходящих к ней приносить ивовые веточки; она их ломала на палочки одинаковой длины, очищала от коры и молилась. Пальчики были все в ранках. Часто говорила, что бывает невидимо на фронтах, помогает...
После войны, как и многие тогда, я была страшно бедной, надеть нечего, пальто изношено, а Матушка твердит: "Всё-то у тебя будет",- и по пальчикам мои пальто пересчитывала. И действительно, после лагеря я никогда не нуждалась в чём-либо. Я часто говорила: "Матушка, я плохая, грешная, исправиться сама не могу (была вспыльчива, горда, самоуверена и т.д.), что делать?" А Матушка мне: "Ничего, ничего, выполем травку, сорняк, потом попоим молочком, и будешь ты у нас хорошая!"
Я знаю случай, когла молитва Матушки охраняла одного человека. Это было в войну. Этот человек был на фронте, потом его направили в Горький учиться на десантника. Семья его жила в Москве, и он не имел от неё известий. В школу его не приняли, но соблазн был велик: поехать в Москву узнать, что с семьёй. Это счиьалось дезертирством. Чтобы ехать в Москву в условиях военного времени, надо было, кроме билета, иметь соответствующие документы- в поезде постоянно устраивались проверки...
Этот человек молился Николаю Чудотворцу, заочно просил и Матушку помочь. Чудом доехал до Москву, в поезде у всех проверяли документы, а мимо него проходили, как будто бы его не было. В москве, на вокзале, стояли шеренги проверяющих, и здесь он прошёл с молитвой. Приехал. Разыскал семью; мать его поехала тут же к Матушке, а она ей: "Пусть сын твой поживёт дома, ходит по Москве не боясь, я буду всё время с ним- устроится". Страшно было, ведь он считал считался дезертиром! Но человек этот верил без сомнений и поступил, как Матушка велела. Потом он влился в армию чудом Юожиим и молитв ради Матушки и воевал до конца войны.
Матушка многое могла вымолить у Бога. С Матушкой, как я писала, приехала девочка трёх лет, Ниночка, Ангел во плоти! Если ей кто-то приносил что-нибудь сладкое, она сама не ела, а прятала под мебель, а когда приходили страждущие, она спрашивала: "А есть ли у них внучек?" Сиротка все сладости отдавала этим детям. Девочка была особенная. И вот, за неделю до своих семи лет, она в сутки умерла от дифтерии. Мы все очень горевали и плакали. Матушка сказала: Не плачте. У неё было бы страшно тяжёлая жизнь, и она была бы великой грешницей и погубила бы свою лдушу. Мне жаль было Ниночку, и я Бога умолила дать Ниночке смерть... Как-то Матушка говорит: "Я видела Ниночку. Она в раю, в красоте, и видела, как она безбоязненно подошла к идущему Спасителю и смело его спросила: "Господи, а когда сюда придёт мама?" (Она меня называла мама Зина, свою мать не признавала- та пила, гуляла и страшно мучила девочку, отправляла её в мороз на холодную кухню, не давала корочки хлеба, в конце концов её лишили материнства.) Господь ответил Ниночке: "Деточка, не наступил ещё предел времени, чтобы она пришла".
Ещё о Ниночке. В 1959 году мы с мужем приехали из Магадана, где отбывали срок заклбчения, в Москву, хотели обвенчаться, но вё время возникали всякого рода припятствия. Я уже отчаялась. Муж вернулся с Севера больной, после инсульта. Он тоже хотел совершить церковное таинство.
Прихожу в храм- батюшка отец Василий Серебренников, настоятель церкви Иерусалимского подворья на Арбате, отказывается венчать: скоро пост, после поста, говорит, приходите... Мама к нему, а он ей то же самое. Ночью вижу сон: пришла Ниночка в длинном белом платье и строго так говорит: "Я пришла тебе сказать что я помогу тебе с венчанием!" Я на неё смотрю и думаю, как она может поможет, если она умерла? А она как бы в ответ: "Я на это испросила разрешение у Спасителя..." Утром встаю, и вдруг прибегает после службы одна знакомая и говорит: "Отец Василий просил вам передать, что сегодня в восемь часов вечера он вас обвенчает".
Маттушка была провидицей, утешительницей, наставницей; скажет словечко- и душа повернётся. Души целительница, ибавительница от мук бесовских. Муки были разные, от разных бесов: немощь, расслабление, окаменение, беснование, одержимость... Я как-то её спросила: "Матушка, а можно выгнать бесов из человека?" Она сказала: "Можно, но это сопряжено с мукой- надо прекратить дыхание, как бы умереть, и выдержать это человеку почти невозможно". Была у неё одна послушница, Даша, которая очень просила Матушку избавить её от одного недуга. Матушка согласилась: "Ложись на пол",- и стала молиться, а когда наступил главный момент, клубок подошёл и закрыл дыхательное горло, Даша взмолилась: "Не могу, оставь меня". В Евангелии от Марка этот момент хорошо показан: при исцелении Спасителем бесноватого нечистый дух, "вскрикнув, и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мёртвый, так что многие говорили, что он умер".
Часто бывало так (не со всеми, правда): наложит пальчики на голову и скажет: "Ой, ой, сейчас я тебе подрежу крылышки, повоюй, повоюй пока!" "Ты кто такой?"- спросит, а в человеке какое-то жужжание. Матушка опять скажет: "Ты кто?"- а он ещё сильнее зажужжит, а потом она скажет: "Ну, повоевал комар, теперь хватит". Начнёт молиться- человек всё тише и тише. Однажды четверо мужчин привезли старушку. Она махала руками, как ветряная мельница, а когда Матушка отчитала её, она ослабла и стала как кисель.
Мать одной моей знакомой, Екатерины Жаворонковой, внезапно заболела падучей. Её привезли к Матушке. От двери она ползла к Матушке. Та напряжённо сидела, наклонившись вперёд, выгнув ручки. "Ой, какого засадили!"- говорит. Отчитала, а потом обратилась к больной: "Одна я не справлюсь; если ты быдешь сама мне помогать, тогда будешь жить: надо каждое воскресенье тебе причищаться". Один раз она пропустила причастие- сразу сделался страшный припадок. У них в квартире жили муж и жена, они постились в праздники, надевали рванную одежду и бегали по коридору с гоготом, ногами стучали, как копытами. Матушка сказала Екатерине (до войны, после того как её мать поправилась, Матушка долго жила у них на Ульяновской): "Человек человека скорёжит- Бог поможет, а вот если Бог скорёжит, никто не поможет!" Так и было. В 1953 году Катя вернулась из лагеря, так эту колдунью выносили на руках на улицу, клали в коляску- её парализовало, и она вся высохла.
В войну Матушка спасла Катю от тюрмы, Катя в голодное время подделала талоны на сахар. Это обнаружили и передали дело в суд. Срок неминуемый. Карали строго. Матушка успокаивала родителей: "Я сама буду на суде. Ничего Кате не будет". И что же? Судья спросил, кто ответчик. Катя:"Я". Он: "Да не вы же!" Она: "Я". Он засмеялся, такая она была комичная (надела шляпу с полями), и закрыл дело. В суде народ возмущался: "Всем дают срок, а почему этой не дали?!"
Приходила к Матушке одна католичка- полячка хеля; от неё ушёл муж. В доме напротив, окна в окна, жила женщина, она его приворожила. Он любил Хелю, сына и говлрил: "Хеля, милая, я тебя люблю, но она меня посадила на цепь, я не могу от неё избавиться!"
Однажды пришла Хеля- рыдает и показывает нам что у неё вырос горб. Мы все щупали, поверить не могли: на спине горб, жирный, острый, как у верблюда. Неделю матушка отчитывала Хелю, горб исчез.
Вернувшись с Колымы, однажды я встретила Хелю. Она мне рассказала, что стала православной и что Матушка много сделала чудес в её жизни.
Матушка часто шутила и на вопрос как спастись? овечала: "Цепляйтесь все-все за мою пяточку и спасётесь, и не отрывайтесь от меня, держитесь крепче!"
О снах говорила: "Не обращайте на них внимания; сны бывают от лукавого- расстроить человека, опутать мыслями".
В наше время недавно пришедшие к вере люди, особенно молодые, осаждают священников, ищут себе духовников- если бы только одного, а им нужны разные. Ездят про монастырям в надежде найти наставника, а спасает один только Бог. Бегая по разным отцам, можно потерять духовную силу и правильное направление жизни. Матушка не одобряла таких поисков. Она усиленно внушала нам: "Наступает время прелести. Многие впадут в неё через прельщающих их. Если идёте к старцу или священнику за советом, молитесь, чтобы Господь умудрил его дать правильный ответ".
Часто Матушка повторяла: "Зачем осуждать других людей? Думай о себе по чаще. Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик. Что тебе до других хвостиков?"
Как-то Матронушка сказала мне: "Ходи в храм и ни на кого не смотри, молись с закрытыми глазами или смотри на какой-либо образ, иконку. Не интересуйся священниками и их жизнью и не бегай, не ищи прозорливых или старцев. Мир лежит во зле и прилести, и прилесть- прельщение душ- будет явная, остерегайся". Спрашивающих её совета идти в монастырь- не благословляла, говорила: "Если хочешь служить Богу, молись дома, будь тайной манахиней (или монахом), не выделяйся среди других лбдей, не носи чёрной одежды".
Был и такой случай. В 1946 году, в мае, одна из близких Матушки, таня, привела женщину-комиссара, в кожанном коричневом пальто, только что приехавшую из Берлина. Муж её погиб на фронте, безбожница... Единственный сын сошёл с ума. Говорит: "Помогите мне, я сына возила в Базель- европейские врачи не могут помочь, я пришла к вам от отчаяния! Мне идти больше не куда".
Матушка выпрямилась: "Господь вылечит твоего сына, а ты в Бога поверишь?" Она: "Я не знаю, как это верить!" Тогда Матушка попросила воды, сказала "смотри" и начала при ней громко читать над водой молитвы, потом налила в пузырёк воды, и Матушка, подавая ей пузырёк, сказала: "Поезжай сейчас же в Кащенко, договорись с санитарами, чтобы они его крепко держали, когда будут выводить. Он будет биться, а ты постарайся плеснуть этой водой ему в глаза и обязательно попади в рот".
Прошло много времени, и мы с братом были свидетелями вторичного прихода этой женщины. Она на коленях благодарила Матушку, говоря, что сын здоров. Было так: она приехала в Кащенко и всё сделала, как Матушка велела. Там был зал; с одной стороны барьера вывели сына, а она вышла с другой стороны хода. Пузырёк с водой был у неё в кармане. Сын бился и кричал: "Мама, выброси, что у тебя лежит в кармане, не мучай меня!" Её поразило это, откуда он узнал? Она быстроплеснула водой ему в глаза, попала в рот, и вдруг он остановился, глаза стали прежними, и он сказал: "Как хорошо!" Вскоре его выписали. Рассказывал матери: летом на каникулах, студентом третьего курса университета, в крыму он провёл время с девушкой, перед его отъездом она потребовала, чтобы он женился. Он6 "Не могу- учусь". Она: "Тогда ты не достанешься никому..."- и появилась около него, невидимо для других, восточная чёрная женщина и всё время истязала его.
Я как-то сказала: "Матушка, как жалко, что никто из людей не узнает, какие чудеса вы творите именем Бога",- а она мне в ответ: "Как это не узнают? Узнают!". А я: "А кто же об этом напишет?"- "Кто? Да ты и напишешь...". Я не думала писать, а вот спустя сорок восем лет пришлось... Так исполнились слова Матушки. Я записала главное, что со мной было и что я видела своими глазами.
Я как-то говорю: "Матушка, нервы",- а она: "Какие нервы, вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов... Надо владеть собой, терпеть. Людям лечиться надо обязательно, тело- домик, Богом данный, его надо ремонтировать. Бог создал мир, травы лечебные, и принебрегать этим нельзя".
Матушка говорила: психических заболеваний нет, есть духовные- немощь, расслабление, беснование, одержимость разными духами злобы... Со мной был такой случай: однажды, под праздник святителя Николая Чудотворца, в декабре, я легла спать и вдруг чувствую- тёмное облако стало входить в голову и меня выталкивать. Ум помрачился, в ужасе я закричала: "Мама я схожу с ума!" Матушека из другой комнаты: "Скорее, скорее ко мне!" Мать меня подвела к Матушке, та положила ручки мне на голову, прочла молитву, и я пришла в себя.
При жалобах на болезни и недомогания Матушка говорила: "кырька вступила! После приёма святой воды все недомогания и болезни исчезают. Бывают мнимые болезни, их насылают... Боже упаси поднимать на улице что-либо из вещей или денег".
О колдунах Матушка говорила: "Кто вошёл в союз с силой зла, занялся чародейством, выхода для него нет. Человек одурманен. Нельзя обращаться к бабкам, они одно вылечат, а душе повредят- наведут порчу".
В 1974 году я жила летом в деревне. У меня была соседка- знахарка, к ней люди обращались за помощью. Мы сидели как-то на скамейке около её дома, мимо шёл сосед с двумя вёдрами воды на коромысле. Она быстро вскочила и, схватив в доме ковш, зачерпнула воды в ведре соседа. Подбежала ко мне и ткнула ковш мне в губы: "Пей!" Я оттолкнула ковш, но немного воды попало всё-таки в рот. Через час мне стало плохо, и я струдом добралась до Москвы. Пошла к Врачу, врач осмотрел, попросила подождать, привела ещё одного врача. Обе сказали: "Не медленно на операцию. Двадцатисантиметровая опухоль". Я попросила отсрочку для устройства девяностолетней матери и больного мужа. Дали десять дней. Пришла домой в отчаянии. Звонит мне по телефону Катя- я ей всё рассказала. Она только спросила меня: "Жжёт?" Я отвечаю: "Огнём горит". Она: "Не переживай, тебе сделано; я приеду и скажу, как тебе лечиться". Приехала и говорит: "Три раза по утрам обмывай больное место святой водой! Матушка так лечиоа. Читай молитвы и омывайся". (Матушка у них жила мнего лет на Ульяновской улице.) После первого раза мне стало лучше, а потом все боли прошли. Пошла к врачу. Снова она привела свою коллегу. Обе были удивлены и чувствовали себя неловко. Говорят6 "Ничего не понимаем, никакой опухали нет". (Обо всём этом есть запись в моей медицинской карте.) А ведь могла быть ненужная операция.
Когда я снова приехала в деревню, колдунья спросила: "Ну что будет операция?"- она знала, что делала.
Матушка говорила об особой силе святой богоявленской воды. Она нас учила: "Омывайтесь святой богоявленской водою, начиная с головы, чтобы она чтекла вниз, до конца ног, омывая всё тело. Святой воды надо налить немного в кружку и дополнить до верха обычной водой". Она говорила, что крещенской водой, в праздник Богоявления, освящается вся церковь и человек, а иорданской водой, накануне Богоявления, освящается земля, трава, источники и вся тварь, живущая на земле.
По ночам Матушка молилась, дремала на кулачке, полулёжа. Я как-то ночью подсмотрела: она наклонилась и с кем-то невидимым разговаривала, потом повернулась в мою сторону и говорит: "Ай-ай-ай, зачем ты так?"
Однажды я слышала, как Матушка обращалась к одному всем известному лицу.
В том, что слово проникает всюду, я смогла убедиться на своём опыте. В одну из Пасх во ремя моего пребывания в лагере я лежала на нарах и думала о доме, об оставшихся брате и маме и так ясно представила себе дом, время окончания праздничной службы в Москве, как Мама идёт домой, как они с братом садятся за стол. Мне так захотелось похристосоваться с ними, и я громко в бараке сказала: "Мама, Серёжа, Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе!" Вскоре я получила от матери письмо, в котором она писала, что в три часа ночи они с братом слышали мой голос и мои слова.
Матушка была совершенно неграмотная, а знала всё и ведала. В 1946 году я должна была защищать дипломный проект "Министерство военного флота" (я тогда училась в Архитектурном институте в Москве). Моим руководителем был Емельянов; он, непонятно за что, всё время меня преследовал. За пять месяцев он ни разу не проконсультировал меня, решив "завалить" мой диплом. За лве недели до защиты он объявил мне: "Завтра придёт комиссия и утвердит несостоятельность твоей работы- проект беззубый!" Я пришла домой вся в слезах. Отец в тюрьме, помочь некому, мама на моём иждивении; олна надежда была- защититься и работать.
Матушка выслушала меня и говорит: "Ничего, ничего, защитишься! Вот вечером буду пить чай, поговорим". Я еле-еле дождалась вечера, и вот Матушка говорит: "Поедем мы с тобой в Италию, во Флоренцию, в Рим, посмотрим творения великих мастеров..." И начала перечислять улицы, здания! Остановилась: "Вот плаццо Питти, вот другой дворец с арками; сделай так же, как там: три нижних этажа здания крупной кладкой и сделай две арки въезда". Я была потрясена её видением. Утром я прибежала в институт, наложила кальку на проект и коричневой тушью сделала все исправления. В десять часов прибыла комиссия. Посмотрели мой проект и говорят: "А что, ведь проект получился, отлично выглядит- защищайтесь!"
Я как-то говорю Матушке: "Матушка, как плохо, что вы не видите, какая земля и какой мир". А она: "Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Своё. И солнышко видела, и звёзды на небе, и всё, что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зелёную, цветы, птичек".
В 1941 году я вышла замуж за атеиста (брак был гражданский), не по любви, а потому, что он спас моего брата. Я поклялась быть ему верной женой. После ранения муж был направлен в Горький, в то время Матушка гостила в Загорске, и я не спросила её совета. В Гортком мой муж стал работать в штабе. Начал выпивать, приходить поздно, говорил: "Работа, работа!"
В 1942 году приехала я в Москву и отправилась к Матушке. Летом она жила в Сокольниках. Вхожу и говорю: "Я, Матушка, вышла замуж". А она на это: "Как же ты не спросила меня! брось его!"- "А яже дала клятву Богу быть ему верной женой". А она мне: "Я этот грех беру на себя, а ты поезжай домой; муж твой дома- заболел. Приедешь и сразу же скажи: "Боря, дай мне прочесть письмо от Тани".- прочьтёшь и бросай мужа! А то, что он спас твоего брата, так он и так тебе бы это сделал". Всю дорогу от Сокольников я ехала и плакала- разрушить жизнь, на иждивении престарелая мать, институт не кончила!
Приезжаю, муж заболел- дома; я вхожу в комнату и сразу же: "Боря, дай мне письмо от Тани". Он достал механически конверт из кармана и тут же в ужасе требует его обратно: "Как ты узнала? Я только что получил это письмо". Письмо было от официантки Тани, с которой он проводил время. Так и бросила мужа.
После ареста папы (осенью 1941 года) я оказалась в бедственном положении. Война, мать-иждивенка, Москва опустела, все бежали, работать негде. Поехала к Матушке, а она мне: "Рабуту не ищи, она сама к тебе придёт". И действительно, зашёл как-то к нам один человек, друг знакомого. После ранения он возглавил какую-то контору и взял меня туда секретарём.
Об отце Матушка говорила так: "жив, жив, вернётся. А перед этим получите письмо от него, напишет, где он, и попросит сохранить книги". Через шесть лет мы получили такое письмо; в нём была приписка врача, что отец очень истощён. (Отец писал и раньше, но, как оказалось, наш сосед, поселившийся в нашем доме, которого отец приютил из чувства состродания, выбрасывал их. Это письмо наша знакомая случайно обнаружила в его помойном ведре.) Попыталась послать посылку, а почта не принимает- запрет. К Матушке, а она говорит: "Подождите, найдётся человек и сам будет отправлять посылки". Так и случилось. В церкви на Арбате, в Филипповском переулке, подошла к маме незнакомая женщина и сказала: "Я знаю ваше горе, работаю в отделе посылок правительственной плаьформы Курского вокзала- я вам помогу". Мало того, она ещё помогала продуктами, сама носила тяжёлые ящики с посылками и молилась о благополучной доставке. Отец выжил и вернулся.
Во время войны начальник конторы, где я работала, посылает меня с завхозом в командировку в Рязань что-нибудь привезти, наменять. Я отказываюсь: не умею. Матушка же говорит: "Поезжай, всё сделаешь и на крыльях Божиих прилетишь домой. Я за тебя буду молиться".
Поехали, но в Рязани у нас ничего не получилось, отправились в Ряжск. Деревня за деревней, отошли от Ряжска на двадцать пять километров. Наменяли. Погрузились в санки, пудов по пять, от проезжей дороги далеко. Решили идти, а кругом бугрыЮ овраги. Время упущено, март. Встали рано утром и по насту пошли. Километра не три прошли. Солнце стало припекать, снег как сухая крупа, начали проваливаться. Тянули, тянули и оба упали задыхающиеся, обессиленные. Чтобы прийти в себя, стали глотать снег. В отчаянии я вдруг закричала: "Николай Угодник, помоги, погибаю!" Не прошло и минуты, как завхоз поднял голову и говорит: "Смотрите, смотрите, чёрная точка к нам приближается". Не успела я ответить, как вижу- по оврагам-сугробам едут сани, подъехали к нам. Человек почтенного вида в чёрном до полу амяке, в чёрной скуфейке на голове говорит: "А я с дороги почему-то решил свернуть, видно, за вами". Погрузил нас, мы опомниться не могли. Он спрашивает: "Куда вас?" Я говорю: "До Ряжска",- а он мне: "Ведь вам-то надо в Рязань, в Москву ехать". Я была как одеревеневшая и даже не удивилась. "Я вас довезу до Рязани". Начало темнеть. Он говорит: "Остановимся переночевать". Посреди полей вдруг видим одинокий домик. Вошли- кругом иконы, приветливый старик, печка натоплена. Мы сели на пол, прислонились к печке и от пережитого тут же заснули. Утром рано тронулись в путь. Возница, нас не спрашивая, подвозит к вокзалу, берёт мои санки: "Скорее, скорее, поезд отходит". Подъезжаем, а уж первый гудок к отправке. Сесть невозможно, теплушки переполнены. Стоят у входа мужики стеной, не пускают. Он повёл рукою: "Раздвиньтесь, посадите их". И они беспрекословно раздвинулись. Люди подняли санки, и мы оказались в поезде. Я была в таком запале, ни спасибо не сказала и не чувствовала ничего. Приезжаю домой, а Матушка говорит: "Ну что, на чьих крыльях прилетела?"
И вот прошло тридцать лет, прежде чем я поняла, на чьих. Как же долготерпелив и милостив Господь! Нас переселили с Арбата в Медведково. Прихожу в храм Пресвятой Богородицы, в нижний ярус, ставлю свечку Николаю Угоднику... Господи, да ведь это был он, великий чудотворец, тот же лик я вижу под митрой Я вся затряслась. И всё это случилось со мной по молитве Матушки!
С тех пор моя душа переполнена благодарности и тёплой, безграничной любви к святителю Николаю, нашему скорому помощнику. И только теперь я задаю себе в удивлении вопрос: как могли сани так быстро подъехать к нам, как могла пройти лошадь по глубоким оврагам с рыхлым снегом? Почему помощь явилась мгновенно? Что это был за дом среди безбрежных полей? как возница узнал, откуда мы, и привёз привёз нас к самому отходу?
Матушка часто говорила, что сражается с колдунами- злой силой, невидимо воюет с ними...
К Матушке приходили в числе прочих и "тёмные", после чего она звболевала. За борьбу с ними она расплачивалась болезнями. Рассказывала мне, как она стала сидячей: шла по храму после причастия и знала, что к ней подойдёт женщина, которая отнимет у неё способность ходить. Так и случилось. "Я не избегала этого- такова была воля Божия!"
Один раз я слышал такой разговор. Пришёл к Матушке благообразный старик, с бородой, степенный, пал перед ней на колени весь в слезах и говорит: "У меня умирает единственный сын". А Матушка наклонилась к нему и говорит: "А ты как ему ему сделал? На смерть или нет?" Он ответил: "На смерть". А Матушка говорит: "Иди, иди от меня, незачем тебе ко мне приходить".
После его ухода Матушка сказала: "Колдуны Бога знают! Если бы вы так молились, как они, когда вымаливают у Бога прощение за своё зло!"
Было время, Матушка жила в вертепе сатаны, на квартире у колдуньи (выбирать не приходилось- кто возьмёт). Эту историю мне рассказала малознакомая Верочка, часто посещавшая Матушку в войну и бывавшая у нас и раньше. Она жила за городом- на станции Подлипки. Работала конструктором на военном заводе. Однажды приходит она к Матушке, а та сидит с поднятыми руками. Верочка спрашивает: "Что с вами?" А Матушка говорит: "Вот, смотри что нам с Митрофаном сделала хозяйка дома",- и показывает под обеими руками чирьи. Потом подозвала блаженного Митрофания и сказала: "Покажи, что у тебя!" Он сдвинул брюки, а там кила- опухоль с большой графин. Матушка говорит Верочке: " Спаси нас, скорее поезжай на Немецкое кладбище и слей нам водички с креста Господня". (На этом кладбище стоял чудотворный оьраз Спасителя- бронзовая ствтуя- с крестом в руке.) Время уже около десяти часов вечера. Матушка дала два бедона, один с волой, другой пустой, и Верочка, не рассуждая, отправилась в дорогу. Приезжает на кладбище, а оно закрыто. Обошла вокруг и где-то нашла лазейку. Статуя находилась в центре кладбища, на площадке перед кирхой. Был мороз сорок градусов, светила яркая луна. Нашла статую- она вся сияла... Медленно с руки спасителя стекла в бидон вода. Верочка постояла- уходить не хотелось, страха не было. Куда бы она не отошла- Спаситель смотрел на неё светлым, сияющим взором. Было хорошо. Обратно вернулась уже поздно. Матушка говорит: "Скорее, скорее мочите тряпочки и прикладывайте к нарывам мне и Митрофану".
Блаженный Митрофан был Божий человек, его жизнь- одно скитание. Его привезли из Петрограда в дни революции ещё отроком в женский монастырь в районе Вязьмы к игуменье Сарре. Он жил в келье у игуменьи под её личной рпёкой и помогал сёстрам стегать одеяла. Но недолго он там жил. Мать Сарра ему сказала: "Монастырь скоро опустеет, всех разгонят, меня заберут, а тебя я благословляю быть странником". Всю жизнь он прожил без дома, родных, вещей, ходил по людям. Откуда он, так до сих пор и неизвестно, как-то он сказал мне, что его родители жили в Михайловском дворце, а он остался сиротой. Все его знали: "Смотришь в поле, во ржи головка чёрная, с волосами длинными- это идёт наш Митрофан". Он и Матушка прожили у нас всю войну. В 1948 году блаженного Митрофана арестовали, дали двадцать пять лет и отправили в Мордовию. Он также был великтм прозорливцем и рабом Божиим. Матушка его очень любила.
Так вот, на следующий день Верочка была у Матушки, никаких следов на теле уже не было. Верочка говорит Матушке: "Я уже опоздала, на последний поезд не успею, переночую у вас!" А Матушка отвечает: "Беги скорее, ты успеешь на последнюю электричку, а здесь тебе ночевать нельзя, сейчас к хозяке- колдунье нашей- придёт целое полчище бесов, и тебе здесь быть нельзя, да и мама твоя будет беспокоиться". Верочка побежала и успела вскочить в последний вагон отходящей электрички. Вот как Матушка расплачивалась за свои добрые дела и любовь к людям.
Был ещё случай. Верочка приехала к Матушке на станцию Сходня, и вдруг Матушка говорит хозяйке дома: "Спряч скорее Верочку, к нам идёт колдунья, спряч её от неё!" Её спрятали за занавеску. Матушка говорит: "Я долго с ней разговаривать не буду, она сейчас быстро уйдёт". Сотворила молитву, входит эта женщина. Матушка ей: "Ну что же, не сидится тебе там, и сюда приехала? здесь нечего тебе делать, я больная, ложусь спать",- и выпроводила её.
В дни демонстраций Матушка просила нас всех не выходить, закрывать окна, форточки, двери. Полчища демонов занимали всё пространство, весь воздух и охватывали всех людей. Учила нас не забывать крестить еду и особенно на ночь всё убирать и накрывать: "Силою Чеснаго и Животворящаго Креста спасайтесь и защищайтесь!"
Я как-то спросила Матушку, как же Господь допустил столько храмов разрушить, а она мне: "На это воля Божия, сокращено количество храмов по тому, что верующих будет мало и служить будет некому". Спросила: "Почему же никто не борется?" Она: Народ под гипнозом, сам не свой, страшная сила вступила в действие... Эта сила существует в воздухе, проникает везде. Раньше болота и дремучие леса были местом обитания этой силы, потому что люди ходили в храмы, носили крест и дома были защищены образами, лампадами и освящены. Бесы пролетали мимо таких домов, а теперь бесами заселяются и люди по неверию и отвержению от Бога".
Матушка часто нам показывала в лицах, что происходит и что призойдёт... Не раз она говорила мне: "Не горюй, скоро всю пятьдесят восьмую статью отменят, не будет того, что было". (В лагере мне это предсказание помогло- я твёрдо знала, что её слова не пропадают, и это вселюло в меня надежду. Я утешала других заключённых, особенно с двадцатипятилетними сроками.) Я спрашивала: "Матушка, а когда это будет?"- "После войны! Сначала уберут Сталина, потом после него будут правители один хуже другого. Расстащат Россию. Вот "товарищи" после войны поездят по загранице, разложатся и зубы сломают. Некоторые из них увидят там другую жизнь и поймут, что хорошо, а что плохо и что дальше жить по-прежнему- гибель. И появится в то время Михаил,- ручки подняла кверху, приложила руку к сердцу и голове,- вот какой будет! Захочет он помочь, всё изменить, перевернуть... Но если бы он только знал, что ничего изменить ему не удастся и что он за это поплатится, его убьют- он ни за что за это не взялся бы! Начнутся смуты... распри... пойдут одна партия на другую... будут ходить по домам спрашивать: за кого? Будет резня". Я спрашиваю: "А что нам тогда отвечать?"- "Отвечайте: мы люди верующие, кого Господь даст, тот и будет".
Послабление будет на короткое время. "Вздохнёте, но ненадолго... Всё будет: и молебен на Красной площади, и панихиды по убиенном Помазаннике Божием и его семье". Сказала: "Напрасно Император Николай орёкся от престола. Не надо было этого делать, принудили. Пожалел народ, собой расплатился! Знал наперёд путь свой".
"Потом придут прежние, и будет хуже, чем было! Как мне вас всех жаль! Доживёте до последних времён. Жизнь будет всё хуже и хуже. Защищайтесь крестом, молитвой, святой водой, причащением частым... Перед иконами всегда пусть горят ломпады. Придёт время, когда перед вами положат крест и хлеб и скажут: выбирайте. Мы выберем крест".- "Матушка, и как тогда жить будем?" Она: "А мы помолимся, возьмём земельки, скатаем шарики, помолимся Богу, съедим и будем сыты!"
Ни одно слово Матушки не пропадало. В 1943 году как-то мне Матушка сказала: "В доме надо одну комнату на восток, в комнате стол- Престол Божий, для молитв, есть и пить на нём нельзя". Я пропустила эти слова мимо ушей, так как у нас не было ни комнаты на восток, ни своего дома. И вот прошло сорок шесть лет, и исполнились её слова. В 1988 году у нас сгорел в деревне дом. Мы с братомЮ старики за семьдесят, не хотели строиться, но брат увидел во сне умершего блаженного Митрофания, который вошёл в комнату и строго сказал6 "Строиться, строиться и строиться!" Дом нам строил Сам Господь, так как тогда не было строительных материалов и всё было очень трудно. Стройка пошла как по маслу; всё шло в руки, и дом из брёвен поставлен. И вот летом умерла одна монахиня девяносто трёх лет. Нам отдали её стол, и брат привёз его в новый дом. И что же7 Вскоре, по приезде в Москву, мне как-то священник отец Александр на исповеди сказал: "Берегите стол, который попал к вам от матушки Марии, он особенный. Умирая она просила меня лично его сохранить. Этот стол- Престол Божий, на котором в первые годы после революции совершалось таинство Евхаристии, служили епископы и сам паириарх Тихон, великие люди Церкви нашей, на нём есть и пить нельзя". А в доме у нас одна комната выходит на восток!
Говорила: "Умру, ставьте на канун за меня свечки, самые дешёвые, ходите ко мне на могилку. Все поверяйте мне, а я буду вам подсказывать, что вам делать и как поступать. Наступает время прелести, не ищите никого, иначе обманитесь".
У меня была школьная подруга. Она не была мне приятна, но она как прилипла ко мне. Я старалась сделать её верующей, и она стала каждый день посещать храм, рядом с её домом. Однажды Митрофаний, который тогда у нас жил, и говорит: "А что, Галя ходит в храм?" Я: "Да". А он: "Какое это хождение- ходит и только облизывает иконы! Она хуже татарина и жида". Я возмутилась, говорю: "Матушка, Галя стала верующая!" А она мне: "Какая она верующая!" Я всё своё доказываю, а Матушка: "Ну ладно, ладно, поживём увидим". И что же? Галя была секретным сотрудником НКВД. Она оказалась для меня роковым человеком. Следователь, полковник Гарбузов, говорил мне: "Если бы не Г-кая, вы бы здесь не были".
Меня арестовали 6 января 1950 года. Обвинили по пятьдесят восьмой статье- церковномонархическая группа". Тяжко было, надо было отстаивать невинные души. Дело было огромное. На допросах я часто опережала следователя и мои ответы нередко ставили её в тупик. Я называла документы, дела, которые лежали у него на столе! Он был вынужден приглашать других следователей для присутствиЯ на допросах. Спрашивал у Кати, не занимаюсь ли я гипнозом и магией. (В Катей мы сидели в одно время, только в разных камерах.)
Матушка, переехав к нам, исповедывалась всегда у священника отца Дмитрия из храма на Красной Пресне. Этот священник часто бывал у нас. Пелагея однажды и говорит: "Ты знаешь, кто он? Другого пригласи!" Матушка ответила: "Нельзя мне, так надо".
Много чудес было на следствии. Матушка невидимо отклоняла обвинения Ко мне был приглашён гипнотизёр, и один протокол я подписала под его воздействием. Страшно вспомнить. Он всё время требовал смотреть ему в глаза и повторял: "Вы виновны, вы виновны!" Я чувствовала, что попадаю в бездну и какую-то огромную вину. Когда меня вызвали подписать копию протокола, я себе не поверила- ложь на брата. только что вернувшегося с войны, и многое другое. Я зачеркнула свою подписью Понимала, что это опять может повториться. Молилась, просила помощи и вдруг вспомнила: против гипноза надо читать псалам девяностый "Живый в помощи Вышняго..." В камере нашлась женщина, которая знала этот псалам наизусть, и целый день я его запоминала. Ночью опять меня вызвали, опять тот же человек требовал смотреть ему в глаза. Я без страха смотрела и читала псалом. Гипнотизёр вышел из себя, кричал, так что вены от напряжения вздулись на лице и руках, клал мне руки на плечи. Наконец, весь в поту, повалился на кожанный диван и сказал: "Я ничего с ней сделать не могу".
После тяжелейшего допроса я оказалась лежащей на полу в кабинете следователя... Сознание возвращалось медленно, в веках чугунная тяжесть, до слуха еле-еле доносились звуки. Видимо, был вызван врач- я очущала на голове добрую руку и услышала слова: "Что вы снею сделали!" Наверное, мне был сделан укол. Меня посадили на стул. Потом два солдата волокли меня, зяв под руки по коридору, как сноп соломы. "Так тебе и надо, конторе!" Бросили меня в камеру- одиночку поперёк железной кровати, голова свесилась вниз, и ушли. У меня не было сил пошевелиться, кровь прилила к голове, а поднять её на кровать не могу. Только одна мольба в сознании: "Помоги, помоги, Господи!" И тогда я услышала строгий голос: "Помни, Бог поруган никогда не бывает. Милость Божия всегда пребывает с человеком, молитва за Богом никогда не пропадает". С трудом я всё-таки подняла голову на край кровати и забылась. Сколько я тогда так пролежала, не помню. И после много страшного мне пришлось пережить в тюрьме и в лагере. Я твёрдо верю, что только по молитвам Матушки осталась жива.
После моего ареста Матушка прожила всего два года- сгорела, помогая нам. Мы с Катей понимали, что могло ожидать Матушку. Я молилась: "Пусть с нами, только не с Матушкой".
В войну у нас проживал Митрофаний, и после войны он гостил часто у нас. Перед моим заключением его арестовали в Вязьме, дали двадцать пять лет. Так же и это усугубило дело.
Мама писала мне в лагерь последние слова МатушкиЮ обращённые ко мне: "Пусть она ничего не боится, как бы ни было страшно. Она в воде не потонет и в огне не сгорит, пустьл знает это и живёт, как малое дитя- возят дитя в саночках, и нет никакой заботы- Господь всё сам управит!"
Матушка была человеком, и ей не были чужды наши страхи. Перед смертью пришёл её исповедовать отец Дмитрий, и она очень волновалась, правильно ли сложила ножки и ручки. Отец Дмитрий говорит: "Матушка, да неужели и вы боитесь смерти?"- "Боюсь".
После смерти Матушка многим помогала. Явились моему будущему мужу, который также сидел в лагере, и сказала, что она мать Матрона. В руках у неё была чашка чая Она поставила её на тумбочку, сказав: "Давай выпьем вместе чаю; ты Зину ещё увидишь, а меня больше никогда". После этого сна меня вскоре отправили на этап в тундру, и след мой был потерян на полтора года. Таким образом она успокоила моего будущего мужа, а у него самого был срок двадцать пять лет. (Он был сыном священника, погибшего в лагере). В 1955 году меня реабилитировали, и я осталась в Магадане помогать мужу, потом ему сократили срок до десяти лет и он вышел на свободу, но с "волчьим" паспортом- с предписанием пожизненно жить на Севере. Мы подали на пересмотр дела. Прошёл год, а ответа нет и нет. И вот я вижу сон: Матушка облачается в мундир генеральский, царских времён с аксельбантами, лентой полосатой через плечо и прикрепляет на грудь множество значков, а я спрашиваю: "Матушка, что это такое?" Она отвечает: "Это регалии- мои заслуги перед Богом". Я спрашиваю: "А куда же вы так одеваетесь?". А она недовольно: "Куда-куда- к Самому Богу Саваофу на поклон, ведь до сих пор по делу Ростислава нет ответа!". Я: "Матушка, неужели вы и там о нас заботитесь?" А она: "А вас денешь-то!"
Через некоторое время дело моего мужа пересмотрели и дали право на выезд и паспорт.
У могилки Матушки люди, которые её никогда не видели, рассказывали мне о её великой помощи. Одна старушка жила с сыном и снохой в однокомнатной квартире. Сын внезапно умер. Жена начала гулять, а старушка была вынуждена скитаться и ночи проводить на вокзале. Три года она страшно мучилась, молилась,но помощи нет. Однажды в храме кто-то посоветовал ей поехать на Даниловское кладбище, на могилкйу к матери Матроне. Она поехала; была несколько раз, слёзно просила помочь. Через несколько дней прибегает её сноха и говорит: "Я вышла замуж и выписалась...". Старушка была спасена. Вскоре сноха вернулась: "Припиши меня обратно, я не знаю, как я выписалась!".
Было ещё такое. Я рассказала знакомым верующим о могиле Матушки и всё, что знаю о ней. И вот две женщины, не знавшие друг друга, в разное время поехали к ней и не могли найти могилку. Начился дождь, пора уходить. И обе они взмолились: "Матушка, где же ты? Где твоя могилка?". И вдруг та, что стояла у могилы, услышала: "Ай- ай- ай!". Другая же, стоявшая неподалёку, также слышит: "Ай- ай- ай!" Одна из них- Верочка, архитектор, работающая в Даниловском монастыре, а вторая- Дуся, простая женщина, верующая. Дуся рассказывала, как ей помогла Матушка. Она была вынуждена на работе подать заявление об уходе (не сложились отношения с начальством). Через две недели она не вышла на работу. Три месяца её не у4вольняли и не отдавали документов- готовили дело в суд о прогуле. Дуся на могилке Матушки слёзно просила помочь ей. И вдруг ясно почувствовала, что ей делать: "Подавай на них в суд сама". Она подала. На суде её стали обвинять в том, что она не сдала пятнадцать телогреек на склад. Вдруг встаёт прокурор и начинает защищать Дусю. Он потребовал оплатить все дни и выслать ей на дом трудовую книжку. Это было настоящее чудо.
При жизни блаженной Матроны никто из близко знавших её не сомневался в её святости. И после её кончины верующие люди продолжали так же приходить к ней, как к живой... Ещё при жизни Матушка как-то сказала: "После моей смерти на могилку мою мало будет ходить людей, только близкие, а когда и они умрут, запустеет моя могилка, разве изредка кто придёт... Но через много лет люди узнают про меня и пойдут толпами за помощью в своих горестях и с просьбами помолиться за них ко Господу Богу, и я всем буду помогать и всех услышу".
После выхода в свет первого издания этой книги предание Матушки исполнилось. Вереницы людей нескончаемым потоком с утра до вечера текут за помощью к её могилке. Она продолжает нести тот же подвиг, что и при жизни, помогая приходящим к ней страдальцам. Когда Матушка жила у нас, я видела, как вечерами она, ослабевшая, тихо стонала от этого непомерного бремени, а по ночам молилась о всех просивших её помощи и о всём народе нашем.
Матушка говорила: "Если народ теряет веру в Бога, то его постигают бедствия, а если не кается, то гибнет и исчезает с лица земли. Сколько народов исчезло, а Россия существовала и будет существовать. Молитесь, просите, кайтесь!"
Чем жива Россия? Ещё дышит остатками святости своей и великой помощью невидимого мира. Матушка была послана Богом сражаться с державой зла, с преспешниками сатаны, прославлять Бога. Она- явление излияние Святого Духа Отца Небесного на земле, Его любви к нам, помощи страждующим людям. Всех, кто обращался к Матушке за помощью, она не только исцеляла, но наставляла на правильный путь- кроме колдунов, которые обступали её, а она от них болела, но вела против них битвы, поражая их.
Перед глазами всегда стоит образ Матушки. Она не была строгой, не учила, была терпима к грехам, сострадательна, тепла, участлива, всегда радостна, терпела свои муки, страдала от болезней не жалуясь. Сопутствовала мне в жизни от самого моего рождения. Теперь, когда жизнь на земле подходит к давно ожидаемому концу, когда всё ближе и ближе великий и страшный день Суда Божия, всё содрагается в муке. Мы видим великую битву добра и зла, и силы эти борются за каждую душу, за каждое проявление жизни. Злая сила губит сами истоки жизни нашей, и если бы не милость к нам Творца нашего, уже не было бы спасающихся на земле. Ад весь открыто выступил во всеоружии: экстросенсы, колдуны, факиры, маги, волшебники, астрологи, "летающие тарелки" и всякая прочая нечисть обрушивается на творение Божие- человека, на всю тварь и на всю красоту земную. Бесы заселяют людей, как свои дома, всех признающих могущество зла и всех, прельщающихся на лживые обещания силы, здоровья, продления жизни. Эти люди становятся, рабами сатанинского царства.
Прожитая жизнь предстаёт перед глазами- и во всём, что переплелось в ней, так ясно видится теперь направляющая десница Божия...
Минуло время мученичества, но мученичество может быть и бескровным. "Не гонят человецы, но гонят бесы, не озлобляет мучитель, но озлобляет диавол, мучителей всех лютейший...". "...наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных".
Матушка Матрона всю жизнь боролась за каждую приходящую к ней душу и одерживала победу. Этот венец мученичества пронесла она через всю жизнь. Она никогда не сетовала, не жаловалась на трудности своего подвига. Не могу себе простить, что я ни разу не пожалела Матушку, хотя видела, как ей было трудно, как она болела за каждого из нас!
Лучшие дни моей жизни- это дни, когда Матушка жила у нас. Свет тех дней согревает до сих пор. В доме перед образами теплились лампады, любовь Матушки и её тишина окутывали душу. В доме были святость, радость, покой. Шла война, а мы жили как на небе. Жизнь вне святости и веры православной- ад кромешный, усыпление греховное.
Отредактировано Романтик (2007-02-28 13:44:56)
