_________________________________________________________________________________________________   

    Крид похлопал Тома по плечу, поднимаясь. Долго находиться в лазарете посетителям не позволялось, исключение делали лишь для близких.
     Месяц прошел незаметно, подводя их к последнему бою доминирования. И вот на предпоследней Арене, в жаркой битве был ранен Джерри Эванс. Лазер пробил плечо в опасной близости от сердца, и Эванс свалился как подкошенный, даже не выронив оружия. Том мгновенно оказался рядом, оттаскивая брата в убежище, но сражаться дальше категорически отказался, оставаясь рядом с близнецом. Если бы не пробегавший мимо Дримакус, Эве одной пришлось бы тяжело, но вместе с латином они отстояли контрольную точку.
  - Не может быть, - в который раз отстраненно повторял Том, глядя на бесчувственного брата на койке. - Я был рядом... мы всегда вместе... не может быть...
  - Всякое случается, сынок, - Крид сжал плечо Эванса, - мы не можем быть уверены.
  - Весь Турнир без единой царапины, - медленно, точно не слыша капитана, проговорил Том. - Этого просто не может быть.
     Виктор шагнул в коридор, потянув за собой Фрейю.
  - Не задерживайся, бэйби, - мрачно посоветовал Вик, проходя мимо Эвелин.
     Белокожая кивнула, присаживаясь рядом с Томом. Хосе не пошел вместе с ней в лазарет, оставшись в отсеке. Латин вымотался просто до предела, мотаясь между их с Эвой контрольной точкой и точкой Лайт, возле которой происходила настоящая мясорубка. Крид не ведал жалости, подгоняя паркуриста грубыми окриками, и Эвелин не стала настаивать на том, чтобы Хосе шел с ней. В конце концов, долго быть в лазарете она всё равно не планировала. Вся команда уже покинула палату, с близнецами осталась одна она. Было странно и страшно видеть Тома таким. Одиноким...
  - Гори этот Турнир синим пламенем, - вдруг проговорил непослушными губами Эванс, не отрывая глаз от брата. - Вместе со всей Галактической Лигой...
     Эвелин прислушалась. В необычных, серых, честных глазах сейчас была настоящая ненависть. Чистая, благородная, не ведающая полутонов. Том потер левую часть груди, точно прислушиваясь к внутренним ощущениям.
  - Болит, - вдруг так же, ни к кому не обращаясь, проговорил он. - Здесь болит. Надо же, я тоже чувствую...
     Эвелин осторожно прикоснулась к плечу парня, заглядывая ему в глаза. Эванс вздрогнул всем телом, точно просыпаясь.
  - Эвелин, - вдруг как будто узнал он. - Он не умрет, правда?
  - Правда, - серьезно подтвердила девушка, не отнимая руки от его плеча. - Он долго жить будет. И ты тоже.
  - Жалко умирать-то... когда мы уже почти дома...
     Белокожая нахмурилась, слушая парня. Похоже, от отчаяния у него помутился рассудок.
  - Знаешь, зачем нам деньги нужны были? - Том усмехнулся, отводя упавшие брату на глаза волосы. - Наша мать, умирая, завещала нам ехать на родину отца. Она рассказывала нам, что он появился в её жизни как ангел надежды, когда она уже не верила ни в людей, ни в машин, и была готова добровольно уйти из жизни, отправившись на Турнир. Мама рассказывала, что такого доброго человека она не встречала больше за всю свою жизнь. Что он женщин очень уважал, считал их святыми. Так и говорил: женщины - святы. И не было в нём ни обмана, ни лжи, ни дна двойного. Он обещал увезти маму с собой. Туда, где все люди живут, считая друг друга если не братьями и сестрами, то хотя бы товарищами. Мы с братом не застали отца. Вскоре после нашего рождения его раскрыли. И убили.
     Эвелин слушала, не отрывая глаз от повзрослевшего, светлого и какого-то одухотворенного лица. Вы похожи на отца, хотелось сказать ей. Что-то удержало, и она внезапно поняла. Том рассказывает ей то, что они с братом не доверяли никому. Их с братом общий секрет. Тайну, которую не в силах был раскрыть даже всемогущий президент "Неа" со своими спецслужбами.
  - Отец был шпионом Объединенной Федерации, - тихо продолжал Том. - И хотя они с мамой встречались тайно, и мы были названы фамилией матери, она нам дала и координаты, и все данные, которые успел передать ей отец перед смертью. Всё, что он обязан был передать своему правительству и не успел. Умирая, мама просила нас с братом ехать на его родину - и оставаться там. Она говорила, что не хочет, чтобы мы с нашими детьми жили здесь. Я умираю там, где была рождена, говорила мама. А вы должны умереть там, где был рожден ваш отец.
     Том усмехнулся, поворачиваясь к ней.
  - Чтобы лететь через границу, нужен свой космолет и своя команда. На всё это нужны большие деньги, которые и дает нам участие в Турнире. Плохо убивать людей ради своей мечты, Эвелин, но разве мы можем по-другому?
     Девушка помотала головой, проглатывая ком в горле. Близнецы действительно были ещё совсем детьми, которые были здесь совершенно лишними. И теперь стало понятно, откуда у них такие невозможно искренние глаза, которым верилось сразу и навсегда.
  - Слово матери - закон, - справившись с голосом, проговорила она. - Вы всё делаете правильно.
     Том кивнул, вновь поворачиваясь к брату.
  - Я никому не расскажу, - мягко целуя Эванса в щеку, тихо проговорила она. - Всё у вас будет хорошо, братья.
   

  ...Эвелин присела рядом, вглядываясь в лицо спящего. Хосе выглядел усталым и даже изможденным, смуглая кожа стала серой, жесткие складки у губ стали резче. Так же, наверное, выглядела и она, - зеркало висело напротив, но Эвелин не хотела проверять. Очевидно, Хосе заснул, не дождавшись её возвращения. Такое случилось впервые, и Эвелин было немного жаль. Как здорово было бы, вернувшись из лазарета, понежиться в объятиях смуглого мужчины, ощутить его тепло, почувствовать, как всё напряжение долгого дня уходит, растворяясь в биении горячего сердца под ладонью.
     Девушка сняла костюм, осторожно укладываясь рядом. Латин даже не пошевелился, когда её ладонь скользнула по его щеке, шее, устраиваясь на груди. Прижавшись к горячему телу, Эвелин опустила голову на его плечо, принимая привычную позу для сна.
  - Белла... - не открывая глаз, сонно пробормотал латин.
     Эвелин приподнялась, осторожно целуя плечо мужчины. Хосе во сне казался беспомощным, почти ребенком, и Эвелин устало улыбнулась, разлядывая его лицо. В самом деле, сколько было ему лет? По её собственным подсчетам, он был моложе её, наверное, лет на пять. Хосе на этот вопрос отреагировал долгим ступором и неопределенным ответом, из которого Эвелин поняла, что латин не знает ни даты своего рождения, ни даже года.
  - Белла, - снова позвал её мужчина. Эвелин улыбнулась: Хосе разговаривал с ней во сне. - Не надо... живи, белла... не покидай...
    Белокожая осторожно подула на высокий лоб, пытаясь прогнать дурной сон. В последнее время Эва часто просыпалась от разговорчивости спящего латина. Судя по фразам, снилось ему одно и то же, но по утрам Хосе только отшучивался, не давая никаких пояснений.
  - Тише, тише, - Эвелин погладила его плечо, глядя на расслабившиеся черты смуглого мужчины, на появившуюся на губах легкую улыбку, на ровно поднимавшуюся грудь. - Я с тобой.

Крагот не ответил, и это было подозрительно. Несколько минут всё было тихо, и звенящая тишина пугала больше, чем грохот орудий.
  - Не развернуться, - хмуро сказал Хосе, прижимаясь спиной к колонне. Паркуристу и в самом деле было здесь тесновато, да и его любимой снайперки на Арене не было.
     Как и на всех доминированиях, здесь не было тяжелого вооружения - игрокам приходилось обходиться пистолетами, винтовками и плюющимся ядом оружием. Была и новинка, так понравившаяся зрителям после последнего Вызова - плазменные гранаты. Одну такую шустрый латин успел где-то подобрать, передав её на хранение Эве. Близнецы нашли себе каждый по двум пистолетам, засев в начале коридора.
  - Нас атакуют, - раздался в наушниках голос Крисс.
  - Нас тоже, - голос Лайт сопровождался выстрелами и глухим взрывом. - Гранатами забрасывают.
     Эва прислушалась. В узком коридорчике, охраняемом Лайт, Паркером и Фриманом, увернуться от брошенной гранаты было некуда. Разве что успеть перехватить её в воздухе и сбросить в лифтовую шахту.
  - Крагот затих, - вдруг позвал её Хосе. - Не нравится мне...
     Что-то маленькое, черное стукнулось о плиты пола в опасной от колонны близости, и Хосе, зло выругавшись, перекатился дальше к стене, оставаясь без прикрытия. Плазма пискнула, взрываясь миллионами осколков. Горячей волной ударило в грудь, забирая из легких воздух. Эва закашлялась.
  - Всё в порядке, белла? - крикнул латин, уворачиваясь от последующего за взрывом ливня пуль от лестницы.
     Не в силах ответить, Эвелин, продолжая надсадно кашлять, сделала несколько ответных выстрелов - не целясь, не видя противника из-за наполнившего помещение газа. Впереди кто-то вскрикнул, крик оказался совсем близко от неё.
  - Сука!.. - голос латина за спиной и звуки глухих ударов заставили обернуться. Появившийся из соседнего коридора, который не держали близнецы, который оставался на их просмотре, Крагот почти добежал до контрольной точки, но от подножки латина упал, перекатившись по плитам. Хосе вцепился в него, не давая ни воспользоваться оружием, ни двигаться дальше. Оба покатились по полу, сцепившись намертво, - смуглый Хосе терялся на фоне огромного, накачанного тела Крагота, - и только звуки ударов и приглушенных вскриков давали понять, что оба ещё живы. Контрольная точка была в метре от них.
     Стрелять было опасно, да и у Эвелин не было на то времени. С лестницы мчались двое синих, из коридора братья удерживали ещё кого-то, рвущегося к их точке. Похоже, точки Крисс и Лайт были лишь отвлекающими, основной удар был сделан на их контрольную точку, горящую сейчас красным.
  - Эвелин, надо отступать, - крикнул Томми Эванс, придерживая одной рукой сползавшего на пол Джерри. Похоже, от напряжения схватки и прилагаемых усилий второй близнец потерял сознание. Слабость от раны ещё давала о себе знать. - Эвелин!..
     Белокожая понимала правильность его слов. Лучше вернуться потом, атаковать, чем сейчас, теряя жизни, оставаться на месте. Синих было больше.
     Эвелин выстрелила ещё раз, заставляя девушку в синем рухнуть лицом вниз, и тотчас метнулась за колонну, скрываясь от шквального огня её напарника. Высунуться было невозможным. За спиной синим зажглась их контрольная точка. 
  - Хосе! - дико крикнула она, пытаясь что-то разглядеть за пеленой пыли, газа и слезившихся глаз. - Хосе, уходим!
     Кто-то дернул её за руку, заставляя сделать несколько шагов назад. По высунувшейся из-за колонны Эве тотчас открыли огонь, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться тянущему её в коридор Тому Эвансу. Свернув за угол, девушка зло глянула сначала на Эванса, затем в ту сторону, где сейчас раздавались чужие голоса и горела синяя точка.
  - Там Хосе остался! - выкрикнула она, делая попытку вывернуться из рук Томми. - Пусти меня!
     Эванс оказался неожиданно сильным, и руки Эвелин не выпускал. Глаза, не ведающие двойного дна, говорили ей: не пущу. Не верить им было нельзя. Слишком честными они были, и если говорили одно, второго даже в мыслях бы не допустили.
  - Почему? - перестав дергаться, с отчаянием спросила она.
  - Там их пятеро, - объясняя сразу всё, ответил Эванс. - Тебя убьют. А Хосе не маленький, сам выберется.
     Эвелин обернулась. Из зала не доносилось ничего, кроме торжествующих криков синих, прочно овладевших точкой.
  - Первое поражение всегда так, - наклоняясь и взваливая брата на плечи, тихо сказал Томми. - Больно...
  - Мы ещё не проиграли, - подхватив Джерри с другой стороны, ответила белокожая. - Скорее, идем.
     Едва они успели перешагнуть порог боковой комнаты, решив здесь спрятать бесчувственного Джерри, в наушниках сиреной взвыл голос капитана:
  - Эва, какого хрена?! Что у вам там?!
  - Мы потеряли точку, - коротко ответила девушка, помогая Тому опустить Джерри на пол, заваленный мешками и картонками. - И Хосе. Остался где-то позади. Джерри без сознания. Сейчас мы с Томом...
  - И думать не смей, - прошипел в ответ капитан. - Отправляйтесь вместе с Эвансом ко мне. Близнеца оставишь здесь, сама пойдешь на помощь Лайт. Если у них будет одна точка, а у нас две, мы всё равно победим. Выполнять.
  ...Прикрыв Джерри картонками и хоть как-то замаскировав бесчувственное тело, оба направились в направлении к капитану. Оба молчали, думая каждый о своем. Томми наверняка думал о оставленном позади брате, с которым он хотел бы остаться, наплевав на бой, но чего не мог сейчас сделать; Эвелин пыталась представить, где мог быть её Хосе. В то, что паркуриста могли убить, она не хотела верить. О потерянной контрольной точке почему-то не думалось, - только теперь Эвелин осознала, какая это ничтожная малость по сравнению с человеческой жизнью. Это был их последний бой, и, возможно, они немного расслабились, в то время как синим надо было наверстать ещё очень много.
     Шедший впереди Эванс вдруг напрягся, одной рукой пытаясь удержать её за спиной. Они были уже поблизости от точки 3К - Крид, Крисс, Кэссиди, - и впереди ясно слышался шум отражаемого нападения.
     Эвелин метнулась вперед, пропустив мимо ушей предостерегающее "Эва!" Томми, и, не целясь, выстрелила - прямо перед ней, сидя за железным ящиком на корточках лицом к атакуемой им красной точке, сидел синий гладиатор. Его напарник, сидя ближе к обстреливающим их красным, перезаряжал винтовку, оборачиваясь к товарищу. В тот же миг глаза его расширились, уставившись на белокожую девушку, и раздалось сразу два выстрела.
     Когда из-за угла выскочил Томми, он застал труп синего, находившегося ближе к Эвелин, и расстрелянного в лохмотья его напарника, который, подскочив от неожиданной встречи, был расстрелян Кридом и его командой.
  - Вик, не стреляй, это мы! - кривясь и прижимая руку к бедру, по которому скользнула пуля синего, выкрикнула Эвелин. - Это мы!
     Томми быстро глянул на неё, отмечая отсутствие серьезных повреждений, и, помогая ей перебраться через заграждения, первым спустился в низкое помещение, где прочно обосновался капитан.
  - Эва, жива? - глянув на окровавленное бедро, устало рыкнул капитан.
  - Царапина, - честно ответила девушка. - Что... - глаза её остановились на Христиане, сидевшем у стены с закрытыми глазами. - Что с...
  - Сердце, - ответила ей Крисс, перезаряжая оружие. - Схватило. Задыхается. Но он жив, а большего мы сейчас сделать не в силах.
     Эвелин присела рядом со старым гладиатором, чувствуя боль и отчаяние. Не так, всё не так... всё не по плану. Джерри, Хосе, Христиан...
  - Эва, не рассиживайся! - рыкнул на девушку Крид. - Марш к лифту! Том, оружие при тебе? Иди на позицию Кэссиди! Быстро, дети, быстро!
     Белокожая кивнула, поднимаясь и направляясь к одному из выходов.
  - Бэйби, - окликнул её капитан. - Береги себя, поняла?
     Эвелин кивнула ещё раз, покидая помещение. Идти было не так тяжело, как она предполагала - пуля и в самом деле только оцарапала, лишив её крови, но не мобильности.
     Свернув в очередной коридор, Эвелин буквально столкнулась со спешившим на помощь уже погибшим товарищам синим, от неожиданности замершем на месте. Ни один из ни не успел сделать выстрела - обрушившийся на голову синего откуда-то сверху, с расписанного мозаикой высокого потолка красный едва не свернул ему шею своим весом, отправив синего в глубокий нокаут.
  - Моя белла, - сплюнув на бесчувственное тело, выпрямился латин, - убери лапы.
     Эвелин глянула на вроде бы знакомое лицо, покрытое кровью и почерневшее от ударов, на распухший бок, явно подставившийся под локоть Крагота, на пальцы рук, сжатые в кулак и явно не имеющие возможности разогнуться... всё же это был Хосе.
     Латин криво усмехнулся.
  - Извини, что одну оставил, - шагнув к ней и не решаясь пачкать её своей кровью, проронил он. - Извини...

Эвелин скользнула вслед за Хосе, держась за его спиной. Так велел сам латин, и пререкаться с ним времени не было. Хосе заслонял девушку собой, точно пытаясь спасти её от всего сразу, и взгляды, которые он всё чаще бросал за спину, заставляли задуматься. Хосе боялся чего-то, о чём Эвелин не знала. И не хотел ей говорить.
  - Стой, - Фриман за их спинами кивнул наверх, указывая на развороченную вентиляционную шахту. - Раньше было не так.
     Хосе кивнул, понимая его мысль. Вентиляционная шахта выходила в соседний коридор, и нападающие вполне могли ею воспользоваться - ползком подобравшись к красной точке Лайт и Паркера, и обстреляв их сверху.
  - Посмотрите, что за углом, - велел латин, глядя в глаза Фриману. Парень понял, первым шагнув вперед и занимая позицию Хосе. Эвелин вновь оказалась за мужской спиной, и это начинало напрягать.
     Оттолкнувшись от стены, Хосе взлетел вверх, цепляясь руками за края дыры в потолке. Подтянулся, наполовину скрываясь в шахте, и спустя миг скрылся полностью, исчезая из поля зрения.
  - Идем, - потянул Эвелин Фриман. В соседнем коридоре слышались выстрелы, крики, - шум настоящего мессива, а не боя.
     Выглянув из-за поворота, оба заметили скрывавшихся по углам синих гладиаторов, ведущий прицельный обстрел по двум красным, забившимся за контрольную точку в опасной от шахты близости. Синих было больше - трое против двух, и никто не спешил высовываться, точно ожидая чего-то.
     Фриман вскинул винтовку, прицеливаясь в спину ближайшего синего, но тут кто-то из чужой команды обернулся, громким криком огласив их присутствие.
     Артур отшатнулся назад, врезаясь спиной в Эвелин, и несколько пуль рикошетом прошлись по окружавшим их стенам.
  - Уроды, - мужчина сосредоточенно осмотрелся. - Больше подступов к коридору нет. Только отсюда или... по вентиляционке. Что там Дримакус?
  - Хосе, - позвала латина Эва, прижимаясь к стене. Засевшие в коридоре синие не прекращали огня ни по контрольной точке, ни по ним, - видимо, запаслись боеприпасами под завязку. - Что у тебя?
     Ещё секунду была тишина, затем в наушниках что-то взвизгнуло, раздался звук удара металла о металл, и сразу же за ними - мат Хосе.
  - Успел, - выдохнул наушник, - сидела тут сучка с фиолетовыми патлами и гранатой в руке. Собиралась подорвать наших ребят. Подружка Крагота, моя старая уличная знакомая, как оказалось... что у вас?
     Эвелин не ответила. Синие, услышав шум в вентиляционке, поняли, что их план не удался, и теперь наступали втрое яростнее, чем прежде.
  - Это у тебя граната? - поинтересовался Фриман, указывая на её пояс.
     Белокожая непонимающе проследила за его взглядом и тут же выхватила плазменную гранату из-за пояса - ту самую, что в начале Турнира отдал ей Хосе.
  - Бросай, - кивнул Фриман, чуть высовываясь из-за угла. - Они отвлеклись.
     Девушка молча кивнула, шагая вперед. Чека выдернута, теперь короткий замах...
     Плазма, негромко ударившись о пол, пролетела на полметра дальше, чем планировалось, оказавшись перед самым носом чужого гладиатора. Реакция у синего оказалась превосходной. Увидев перед собой гранату, мужчина, не поднимаясь и не делая лишних движений, схватил её и тотчас, не целясь, бросил дальше перед собой - туда, куда видел, просто чтобы избавится от смертоносного предмета.
     Высунувшийся из-за угла Фриман и застывшая, не верящая своим глазам Эвелин видели, как, долетев до контрольной точки, граната взрывается - ещё в воздухе, обдавая горячей волной всех находящихся в коридоре. Как бросает оружие Анна, находящаяся ближе к точке, чем Майкл, как бросается назад, сбивая парня с ног и накрывая его своим телом, - как оба они, Майкл и Анна, не разжимая крепких объятий, исчезают в шахте лифта...
     И сквозь звон взорвавшейся плазмы Эвелин услышала дикий, невозможный крик - свой собственный крик. Полный отчаяния, боли, осознания...
     Девушка не заметила, когда возле неё оказался Хосе, как получилось так, что она, прижатая к его груди, оказывается почему-то в соседнем переходе, далеко от того страшного коридора... как загорелась на наручном счетчике вторая синяя точка. Как Хосе несет её на руках дальше, прижимая к себе, дальше, прочь оттуда...
  ...А затем время вновь потекло как обычно.
  - Дримакус, - голос Фримана, - идите к точке капитана. Без меня. Пусть Виктор идет сюда, поможет. Мы вернем точку, это несложно. С этим, - Артур отобрал у латина гранату, который тот выдрал у девицы в шахте, - будет совсем легко. Я ушел.
     Эвелин дернулась, пытаясь выбраться из крепких рук, и Хосе, бросив на неё непривычно серьезный, темный взгляд, только покачал головой.
  - Не пущу, - коротко сказал он, не обращая внимания на вырывавшуюся из его рук, рычащую, озверевшую женщину. - Не пущу, Эвелин.
     Сознание ушло, впуская в её тело настоящего зверя, забирая все чувства и оставляя вместо человеческой души демона, для которого не было преград. Не было ничего, кроме жажды крови, мести и разрушений. Рыча, белокожая пыталась вырваться из объятий Хосе, который, не в силах удержать обезумевшую, неожиданно сильную женщину на руках, опустился вместе с ней на пол.
     Сколько прошло времени, она не знала. Когда с глаз начала спадать кровавая пелена, и мир вокруг снова ожил, врываясь в сознание звуками, мыслями, болью; она обнаружила, что всё ещё вырывается из крепких, неумолимых рук, изрыгая страшные, никогда раньше не произносимые ею слова, пытаясь как можно больнее ударить сдерживающего её латина...
  - Тише, тише, - не уворачиваясь от жестоких ударов, шептал Хосе. Лицо у него было разбито, и Эвелин с ужасом поняла, что это дело её рук. Царапины от ногтей и свежие кровоподтеки, странное, страдающее выражение карих глаз. - Тише, родная. Любимая...
     Сердце сжалось, выпуская из её груди долгий, полный боли стон, и она опустила кулак, занесенный для следующего удара. Хосе тотчас прижал её к себе, не давая пошевелиться, и Эвелин ощутила его поцелуй на виске.
  - Всё, всё, - продолжал говорить Суарас, и эти слова, этот любящий, верный, горячий голос заставили её содронуться от подступивших к горлу рыданий. - Ничего не сделаешь, жизнь моя. Они ушли вместе...
     Эвелин потрясла головой, невнятно пробормотав что-то.
  - Нет, - непонятно как разобрав то, что она хотела сказать, тихо проговорил латин. - Нет, это не ты. Ты не виновата, белла, не говори глупостей. Я всё видел. Это не ты...
     Гладя её по спине и шепча на ухо что-то успокаивающее, Хосе поднял глаза, осматривая пустынный коридор. Турнир подходил к концу, а счет был почти равным. Синие быстро набирали очки. Ситуация была напряженной, и делать ставку на победителя не стал бы самый заядлый букмекер.
  - Вставай, белла, - терпеливо повторял Хосе, помогая ей подняться на ноги. - Идем скорее, идем...

Музыкальное сопровождение идущей ниже сцены.
http://www.sendspace.com/file/gf7c6i

  ...Эвелин сидела, уткнувшись носом в плечо Хосе. Говорить было выше её сил, да и никто из присутствующих не произносил ни слова после речи капитана и выпитого стакана вина, раздобытого где-то Кридом. На поминальном собрании команды в отсеке капитана не было только Христиана и Джерри, находившихся сейчас в медпункте. Из круглосуточного бдения над постелью брата вернулся даже Томми Эванс, и шестеро выживших гладиаторов, находясь в отсеке капитана, внезапно осознали, что им было много места. Когда они прежде собирались всей командой вместе, им вечно мешали чьи-то руки, ноги, головы... шуточки Эванс, язвительные комментарии Хосе, грохот голоса Крида, застенчивые объятия Майкла и Анны...
     Фрейя судорожно вздохнула, закрывая лицо рукой. Из-под опущенных век катились слезы - крупные, удивительно прозрачные, точно серебристая роса на утренней траве. Присевший рядом с некрииской Крид притянул её к себе, и Фрейя спрятала лицо на покрытой рыжей шерстью груди Виктора.
     Минута молчания затянулась. Говорить было не о чем, делать тоже нечего. Они проиграли синим. Проиграли на одно очко. Крид и Фриман смогли вернуть потерянную точку, но было слишком поздно. Трансляции их боя ещё не было, и никто не был уверен, хватит ли сил смотреть собственный бой. Последнее доминирование стало чёрной страницей в истории прежде непобедимой красной команды "Неа".
  - Они... так и планировали, - вдруг тихо заговорил Фриман, не нарушая установившейся атмосферы. - Я один раз слышал, как они разговаривали. На предпоследней Арене, когда ранили Джерри, мы стояли на защите точки. Они оба хотели остаться в Турнире, оба хотели здесь умереть. Я тогда не обратил внимания...
     Я тоже, мелькнуло в голове у Эвелин. Видела, что что-то не так, и не поговорила. Не остановила.
     Подняв глаза, девушка посмотрела в лицо каждого из присутствующих. Одно и то же выражение застыло на всех лицах. Перемены в Анне и Майкле заметил каждый, но никто так и не сделал чего-то, что могло предотвратить подобное.
  - Она очень переживала из-за потери ребенка, - раздался хрипловатый голос некрииски. Фрейя не отрывала головы от груди Виктора, и голос её звучал совсем глухо. - Похоже, они действительно так решили. И, наверное, давно...
  - Это была легкая смерть, - Томми говорил, тоже не поднимая глаз. - И быстрая.
     Эвелин подумалось, что Эванс прав. Анна и Майкл, быть может, успели поцеловаться перед страшным ударом всего один раз...
     Фриман поднялся первым, и лично Эвелин была ему благодарна. Хотелось уйти, хотелось подумать, и, как ни странно, не хотелось быть одной. Но единственным, кого Эвелин могла сейчас видеть, был Хосе. Оставаться одной было страшно, мысли могли свести её с ума.
     Вместе с Артуром поднялся Томми, наверняка направившийся в лазарет к брату, за ним встал Хосе, помогая Эвелин. Рана на бедре была не опасной, но началось заражение, и медикам пришлось повозиться, расковыривая и промывая пулевое ранение. Бедро, казалось, проткнули раскаленным вертелом, но Эва плохо чувствовала боль. Хосе не отходил от неё ни на секунду, не замечая собственных болезненных ран и опухолей. Он не мешал ей своей любовью, не заставлял её забыть, отвлечься. Он просто был рядом.

Обернувшись на окрик капитана, Фриман, пожав новому гладиатору руку, вновь отошел к своему тренажеру. Похоже, новый игрок своим менталитетом не сильно отличался от него самого, и, по мнению компьютерного гения, если им и следовало ожидать неприятностей от старого знакомого рыжего капитана, то они узнают об этом в последнюю очередь. Томми, бесцеремонно хлопнув Медичи по плечу, умчался в противоположный конец зала. Как ни странно, именно мнение Эванса хотелось услышать больше всех. Эвелин помнила его характеристику, данную покойному Морелло, которого он даже не знал: "Он плохой". По поводу Медичи Томми ещё ничего не говорил, но нового гладиатора он принял внешне абсолютно спокойно.
  - Ну, удачи, дон Франко, - Хосе отвернулся от мужчины последним, собираясь продолжить тренировку. - Хотя таким, как ты, она обычно улыбается.
  - Я видел тебя, - вдруг проронил Медичи. - Ты прыгучий, - мужчина чуть усмехнулся.
     Хосе снова обернулся к нему и ещё мгновение изучал стоящего перед ним.
  - А ты лысый, - наконец выдал паркурист, не в силах сказать что-то более конкретное про незнакомого ему человека.
     Медичи усмехнулся - чуть шире, чем до этого. То ли такая характеристика его позабавила, то ли он усмехнулся каким-то своим мыслям - ничего понять по нему было нельзя.
     Хосе подошел к стоявшей в стороне Эвелин и на ходу, задержавшись лишь на секунду, поцеловал её в губы. Девушка едва не засмеялась: ревнивый латино решил сразу расставить точки над "и", давая понять новенькому, кому принадлежит эта женщина.
     Тренировка продолжалась, правда, сосредоточиться на ней мог только Фриман и Суарас. Последний наконец внял советам капитана и теперь делал жим лежа, раз за разом поднимая тяжелую штангу. Хосе даже отказался от любимых им тренажеров, развивающих ловкость и скорость, и не посещал зал для легкоатлетов, сосредоточившись на накачивании бицепсов. Эвелин даже начала подозревать, что у Хосе развивалось что-то наподобие комплекса. Раньше самым мелким среди мужчин был Майкл Паркер. Теперь на почетном месте оказался жилистый, крепкий, стройный латин, которому, по мнению Эвелин, было нечего стыдиться. Но гигантские размеры бицепсов Крида, накачанный Фриман и близнецы не давали ему, похоже, покоя. Вода и камень точит - вот разговоры капитана и сделали своё дело.
  - Я устала, - поделилась мыслями Фрейя, заставляя Эвелин повернуться к ней. - Глупый тренажер. Мышцы на животе у меня и так сверх необходимого, зачем стараться больше? Нет сил никаких...
     Новый гладиатор, Джанфранко Медичи, сидел на свободном тренажере для жима лежа и молча изучал свою команду, а также тех, кто помимо них находился в зале, - игроков сиреневой и пурпурной команд. Именно потому, что он не был занят, он и заметил незаметно для всех вошедшую в зал девушку в белом тренировочном костюме. Она сделала несколько шагов вдоль стены, обходя тренажеры, и остановилась, охватывая быстрым, профессиональным взглядом находящихся в зале. Змею понравилось, как она это сделала. Невысокая, но крепкая фигура была полна какой-то внутренней силы, зеленые глаза, которые хотя и вспыхивали порой лихорадочно-азартным огнем, всё же были цепкими и очень уверенными.
     Её взгляд остановился наконец на лежащем в пару метрах от неё латине. Девушка вдруг улыбнулась, точно встретив старого знакомого, и, тряхнув вьющимися, рыжеватыми волосами, быстрым шагом покрыла отделявшее их расстояние.
  - Олла, красавчик, - плюхнувшись спиной на соседний тренажер и повернув к нему голову, поздоровалась девушка. Рыжие волосы разметались по подстилке, и в колдовских зеленых глазах появился опасный огонёк. Змей часто встречал такой взгляд. Призывный, манящий, окутывающий. Эта женщина, кем бы она ни была, умела вести себя с мужчинами, и явно умела им нравиться. - Ты Дримакус, верно?
[реклама вместо картинки]
     Хосе, повернув к ней голову и увидев перед собой незнакомую, но явно симпатизировавшую ему женщину, едва не уронил штангу себе на голову, отвлекшись от занятия. С трудом удержав вес, латин поставил штангу на место и вылез из-под тренажера, садясь и окидывая незнакомку более внимательным взглядом.
  - Олла, - наконец ответил он. - Дримакус - это я. А ты...
  - Рэйчел Бартон, - с готовностью ответила девушка, тоже садясь и протягивая ему руку. - Боевые товарищи называют меня Лиса.
  - Могу их понять, - кивнув на рыжеватые волосы, улыбнулся латин. Пожатие её руки оказалось неожиданно крепким, даже сильным, совсем мужским. - Рад знакомству.
  - Я тоже, красавчик, - зелёные глаза сощурились, а на губах девушки появилась странная блуждающая улыбка. - Не поинтересуешься, кто я?
  - Кто ты? - послушно задал вопрос Хосе, изучая девушку. Под белым тренировочным костюмом была крепкая, жилистая фигура; бугры мышц, когда девушка двигалась, говорили об отличной физической подготовке. Несмотря на это, фигура Рэйчел была очень женственной - широкие бедра, округлые формы, тонкая талия. Она, несомненна, была привлекательной, и, как это принято называть, сексапильной. Когда-то Хосе нравились такие женщины - когда он, находясь на службе Ворона, попал в высшее общество и там начал понимать, что он, оказывается, может нравиться женскому полу.
  - Нравлюсь? - спросила она, и Хосе закашлялся, отворачиваясь. На скулах появился легкий румянец - девушка была наблюдательна, но он всего лишь изучал её, разве нет?
     Рэйчел засмеялась, и смех её был радостным, каким-то очень веселым.
  - Тебе идет румянец, - улыбнулась она. - Очень интересно смотрится на смуглой коже.
  - И всё-таки, кто ты? - поднимаясь на ноги, уточнил латин. Находиться на одном с ней уровне казалось почему-то преступным. Рэйчел начинала его пугать, - своей раскрепощенностью, привлекательностью, своим напором. Латин привык сам покорять женщин и проявлять инициативу, - как вести себя в подобных ситуациях, Дримакус не знал.
  - Бывший боевик, участвовала в схватках со скаарджами, получила за проявленную смелость орден и много записей в личном деле. Только оставаться с военными меня не тянет, - Рэйчел зевнула, вслед за Хосе поднимаясь на ноги. - Нечего там больше делать. Скаарджи показываются редко, военных действий Галактическая Лига не ведет, а быть кем-то вроде секьюрити или тюремщика гордость не позволяет. Хочу попытать счастья в Турнире, - рыжая подмигнула Суарасу, - и славы. Деньги для меня имеют не такое большое значение. Сам подумай, красавчик, - Рэйчел слегка нагнулась вперед, заглядывая в его глаза, и Хосе истинктивно шагнул назад, - куда мне было идти? Я ничего другого, кроме как воевать, не умею. Я с шестнадцати лет в армии. Тринадцать лет, стало быть, на эту гадость убила. Я теперь офицер и ветеран, но признания как не было, так и нет. Армия меня не удовлетворила, - улыбнувшись и проведя по губам языком, сказала девушка, и Хосе, чувствуя, как к щекам приливает кровь, отвернулся, ища взлядом Эвелин.
     Белокожая девушка смотрела прямо на них. Как давно, Хосе не знал, но ему почему-то показалось, что это не имело большого значения. Ледяной взгляд беллы не предвещал ничего хорошего, и латин начал лихорадочно вспоминать, не сотворил ли он чего недозволенного. Ничего такого память ему не выдала, и он немного успокоился.
  - И что... - голос оказался внезапно хриплым, и Суарас прочистил горло, начиная заново. - И что я должен с тобой делать, донна Рэйчел? Я не...
  - О, что угодно, мой мачо! - снова рассмеялась Лиса. - Согласна на любые твои фантазии.
     Сказано это было шутливым, полным задора тоном, но Хосе было уже не до шуток. Латин растерянно обвел взлядом тренажерный зал, заметив недоуменно уставившихся на него Крида и Фримана, которые первые закончили упражнения. Томми только освобождался от тренажера, но, заметив рядом с Хосе незнакомую девушку, восхищенно присвистнул, а потом фыркнул, заметив состояние Хосе, и буквально-таки зашелся в заливистом хохоте.
  - Я из запаса, - смилостивилась наконец Лиса, беря Хосе под руку. - Веди меня к капитану, мачо, я должна отрапортоваться о прибытии.
  - Почему бы тебе сразу было не подойти к нему? - поразился латин.
  - Потому что тебя я заметила первым, - пожала плечами рыжеволосая. - И, кроме того, ты здесь самый красивый.
     Когда оба подошли к Криду, Хосе, отцепившись от Рэйчел, постарался провалиться сквозь землю. Сделать этого ему не позволили подошедшие сзади девушки - Крисс и непривычно молчаливая Эвелин, и Хосе едва ли не умоляюще глянул на белокожую.
  - Это не я, - зашептал латин, скрываясь за спинами девушек, точно за щитом, - я ничего не делал, белла...
  - Рэйчел Бартон, из запаса, - по-армейски вытянувшись, доложила новенькая. - Боевое имя - Лиса. Рада встрече, мой капитан.
     Фрейя посмотрела на Эвелин. И хотя по нечеловеческим глазам мало что можно было прочесть, Эвелин её поняла. Слишком откровенным был тон рыжеволосой военнослужащей.
  - Какими судьбами? - поинтересовался Крид, бросая на девушку изучающий взгляд.
  - Я уже рассказала Дримакусу, - Рэйчел пожала плечами. - Я офицер Галактической Лиги, участвовала в схватках со скаарджами, теперь ищу славы в Турнире. Потому что в нашей, лигианской, армии делать больше нечего. Я военный специалист и вполне могу доказать это, капитан. 
  - Пока что не надо, - задумчиво бросил Крид.
     Стоявшая перед ним молодая женщина не лгала. В её пользу говорили и военная выправка, и крепкая фигура, и цепкий, наметанный взгляд.
  - Ну что ж, - Виктор поднялся, хлопнув себя по коленям, - добро пожаловать, мисс Бартон.
  - Рэйчел, - улыбнулась зеленоглазая, - или Лиса. Как тебе будет угодно, мой капитан.
  - Ты привыкла, что подчиняются тебе, - хмыкнул Крид, - офицер. Не зазорно будет идти под моим началом?
  - И не только под твоим началом, капитан, - фыркнула в ответ Лиса, и Томми рассмеялся за её плечом. Крисс удивленно вскинула бровь, не веря себе. Не ревнивая по натуре, некрииска всё же ощутила нечто вроде укола. Может быть, у этой девушки просто такая манера общения, а всё остальное ей просто кажется. - Нет, не зазорно. Я на многих позициях была, мой капитан. И внизу, и сверху. Солдатом или офицером, это не имеет значения, если знаешь, ради чего служишь.
  - Жрать пора, - отсмеявшись, втерся в разговор Эванс. - Как раз узнаем новеньких получше. Верно говорю, капитан?
     Рэйчел повернулась к Тому и мягко улыбнулась.
- Забавный, - проронила она. Затем повернулась ещё, так же с улыбкой, ища глазами Хосе. Латин уткнулся носом в плечо Эвелин, старательно делая вид, что он забился в норку. На смуглой коже ещё играл румянец, и разжигать его ещё больше латино не хотел.

- Слава Всевышнему, что ты у меня есть, - шепнул Хосе на ухо Эвелин, когда они входили в столовую. - Иначе бы я от неё не отвязался...
  - Скажи ещё, что она бы тебя изнасиловала, - попробовала пошутить белокожая, в то время как латин, улыбнувшись, потянулся к её губам.
    Их поцелуй затормозил движение, заставив остановиться следующего за их спинами Медичи. Мужчина усмехнулся, глядя на целующихся.
  - Позволите пройти? - поинтересовался он.
     Эвелин первой отстранилась от Хосе, бросив за спину взгляд. Латин хмыкнул, обнимая её за талию и увлекая за собой. Остальные уже набирали себе еды на подносы, теперь была их очередь.
  - Хосе, - осторожно заговорила Эвелин. Дримакус, как обычно, набирал себе в первую очередь мяса и такое количество специй, что хватило бы целой армии не меньше, чем на год. - Побереги желудок, милый.
  - Милая, - парировал Хосе, задумываясь, брать или нет ядовито-оранжевую перченую смесь. - Если меня не убили ни пули, ни ножи, ни повседневные драки, то это меня и подавно не убьет.
     Эвелин вздохнула, накладывая себе овощей. Её Хосе в таких вопросах был что ребенок, не осознавая самого очевидного.
  - Идём, - держа в руках сразу два подноса - один свой, один Эвелин, - сказал латин.
     Медичи шел рядом с ними к столу, и у Хосе вдруг возникло некое странное ощущение. Двое новых игроков команды, несомненно, были отличными специалистами и достойными бойцами, но если их присутствие сможет как-то повлиять на их с Эвой отношения... Хосе и сам не знал, что сделает в такой ситуации, но то, что он не сможет отреагировать так же спокойно, как белокожая девушка, - в этом он был уверен. И за себя в подобном случае Суарас не ручался. Эвелин, если и ревновала его, в чем латин всё-таки сомневался, умела с достоинством выйти из ситуации. Он в таком случае бы убил соперника и вообще всех, кто попался бы на пути, а потом не пощадил бы и себя. Скорее бы всё определилось с этими новичками.
     Крид и Крисс сели первыми, возле них устроилась Рэйчел с Томом Эвансом, который теперь краснел не хуже Дримакуса в спортзале. Близнецу не стоило потешаться над положением латина.
     Напротив них уселся невозмутимый Фриман, сразу же уткнувшийся в монитор, Джанфранко и Эвелин с Хосе. Латин уселся между новым гладиатором и девушкой, но тут же осознал, насколько погорячился, когда обнаружил, что сидит как раз напротив Рэйчел Бартон. Впрочем, ради собственного спокойствия и безопасности своей женщины он готов был потерпеть и не такое. Внимание со стороны привлекательной девушки было не самым худшим, чего можно было ожидать, но всё же латин не привык находиться в положении жертвы на чьей-то охоте.
  - Горячий парень, - глянув на его поднос, уставленный баночками со специями, под которыми почти не было видно самого блюда, заметила Лиса. - Мой брат как-то объелся такой же гадости и два месяца провалялся в больнице.
  - Значит, я выносливее его, - улыбнулся Хосе, открывая первую в своем списке баночку. - Меня этим не свалишь.
  - Хотелось бы знать, что же в силах тебя завалить, - рассмеялась рыжеволосая, принимаясь за свой обед. И хотя в её голосе было не больше флирта, чем обычно, латин только судорожно вздохнул, опасливо покосившись на свою Эвелин. Белокожая не высказывала никаких заметных изменений, и Хосе успокоился, начиная поглощать свое мясо и не забывая поглядывать в сторону Франко, который, впрочем, пока мало обращал внимания на Эвангелину, и Хосе совсем уж расслабленно вздохнул.
    Хосе и в самом деле хотелось побольше узнать о Джанфранко Медичи. Чем его привлекал новый гладиатор, он пока не знал, но то, что Змей вызывал в нем какие-то странные ассоциации, было вне сомнений. Из-за переменчивости Змея Хосе было тяжело поймать в нём зерно истины и наконец составить о нем мнение, но эта задача была посильной для него. Латин и сам старался не оставаться в одном состоянии больше, чем несколько минут. Это как-то подметила белла, когда они были вдвоем. Твои глаза, сказала она, никогда не бывают прежними. Огонь в них каждый раз новый...
  - Твои знакомые, парень, - кивнул Крид, сидящий лицом ко входу. - Узкоглазая с лысым.
  - Здороваться не буду, - пожал плечами латин, не оборачиваясь.
     Эвелин чуть повернула голову, наблюдая за вошедшими. Узкоглазая азиатка бросила взгляд на их стол, и что-то не понравилось белокожей в этом взгляде. Киу смотрела не на неё и не на Хосе. Она вообще не смотрела на людей. Взгляд её был устремлен куда-то на стол, за которым они сидели, она точно искала там что-то. Прежде, чем Эвелин успела понять, что это значит, Киу отвернулась, проходя вместе с Майроном за стол к пурпурным.
  - Опасная женщина, - негромко произнес Франко, обращаясь к Эве. - Такие не знают никаких границ человечности.
  - А ты? - откручивая горлышко очередной баночке, поинтересовался Хосе. - Ты знаешь?
    Джанфранко глянул на смуглого парня, и тому внезапно вспомнились слова бывшего босса - "когда-то ляпнешь что-то, что будет стоить тебе жизни". Хосе, впрочем, выдержал взгляд. И не такие доводилось ему отражать, опыт был богатым. На улице, где нельзя было давать слабину даже во взглядах, потом - на службе Ворона, чьи глаза воистину замораживали на месте, затем в тюрьмах, где довелось побывать по поручению босса... Змей был чуть интеллигентней прочих, не более того.
  - Разве я похож на того, кто не знает пределов дозволенного? - усмехнулся Франко.
  - Чёрт тебя знает, ты вообще ни на кого не похож, - задумчиво проронил Хосе, накалывая кусочек мяса и макая его в оранжевое пятно специй у себя на тарелке. - Но это не ответ на вопрос, дон Франко.
    Змей чуть качнул головой, и уголок его губ слегка приподнялся. Похоже, смуглый латин своими прямыми вопросами и довольно своеобразным к нему отношением забавлял Медичи. Или так казалось на первый взгляд.
  - Ответить прямо было бы слишком просто, - пожал плечами Змей, возвращаясь к обеду.
  - И для тебя непривычно честно, - буркнул Суарас, откусывая наколотое на вилке мясо. Разговора не получилось, но латино расстроен не был.
  - ¿qué diablo? - вдруг пробормотал Хосе, опуская вилку с надкушенным куском и выплевывая что-то в салфетку. - Perdóneme por mis palabras... извините за выражение... 
  - Красивый язык, - заметила Лиса, улыбаясь Хосе. - И голос тоже, - подмигнув, она поднесла к губам стакан с соком.
    Хосе ощутил, как под столом чья-то нога касается его икры, и резко выпрямился, бросая взгляд на рыжеволосую. Рэйчел улыбнулась так обезоруживающе и весело, что Хосе и впрямь готов был поверить, что ему показалось. Но на всякий случай он положил руку на колено Эвелин, без улыбки, стараясь раз и навсегда этим жестом показать, что другие женщины его не интересуют. Лиса пожала плечами, улыбаясь и точно не замечая очевидного, и продолжила трапезу.
  - Всё в порядке? - негромко поинтересовалась беловолосая, и Хосе, улыбнувшись ей, кивнул.
  - Всё хорошо, mi corazón, - латин потянулся за соком, отхлебнув немного и тотчас поморщившись. - Просто попалась не слишком приятная добавка. В прошлый раз она показалась мне вкусней, а теперь хоть выкидывай из-за неё полтарелки.
    Эвелин покачала головой, продолжая обед. Привередливый латин мог в подобном духе продолжать всё время, преценденты были, и потому особого внимания она его ворчанию уже не уделяла.
  - Быстро они сегодня, - кивнул в сторону выхода Виктор, - даже не ели ни хрена. Это точно твои знакомые, Дримакус? Что-то больно миролюбивы сегодня.
     Эвелин на этот раз обернулась, не пытаясь скрыться, и поймала последний взгляд азиатки, вслед за Майроном покидающей столовую. В узких глазах было нечто вроде полного удовлетворения, и Эвелин медленно, не до конца веря, повернулась к латино, который в этот момент, всё-таки решив, что еда не должна пропадать, накалывал очередной кусок политого специями мяса на вилку, твердо решив на этот раз его не выплевывать, - даже несмотря на непривычный вкус.

Латин слушал молча, не перебивая, не пытаясь оправдаться. Когда поток обвинений и вопросов иссяк, Суарас так же молча взял Эвелин за руку и сел на кровать, увлекая её за собой. Когда девушка, поколебавшись, села рядом, Хосе заговорил.
  - Любимая, - молодой мужчина говорил тяжело, но спокойно, не выпуская её руки из своей. - Может быть, я действительно виноват перед тобой - тебе могло показаться, что я не доверяю тебе. Но я боялся за тебя, белла. Ты же... теряешь разум, когда дело касается тех уродов. Я не всегда могу тебя сдержать, не всегда могу остановить. Ты легко разделалась с противниками, но ты ещё не встречалась с Киу Тан. Эта уродина - воплощение зла, Эвелин. Даже Морелло, тот ещё кретин и извращенец, - даже он побаивался её. А в последнее время я очень, слышишь, очень боюсь за тебя. Не спрашивай, почему, - предугадав её вопрос, покачал головой Суарас. - Просто так оно есть. И если смерть будет выбирать среди нас двоих, белла, я бы предпочел, чтобы она выбрала меня. После того случая, когда я едва не оправился к праотцам и валялся с дырой в боку, я перестал страшиться смерти. Я не зову её, но и бегать от неё не стану. Я должен был умереть ещё тогда, когда моя мать оставила меня в утилизаторе на улице, но местный бомж, называвший меня потом Дримакусом, зачем-то вытащил меня оттуда. Судьба и так была ко мне слишком щедра. А в последние дни, Эвелин, рядом с тобой, я был просто невозможно счастлив. И я готов умереть счастливым, только... только ты здесь ни при чем, - Хосе сполз на пол, бросая на неё взгляд снизу вверх. - И я чувствую себя иногда действительно грязным латино, как они меня называют... рядом с тобой, белла... Ты для меня лучшая женщина в мире... если из-за меня, уличного подонка, с тобой что-то случится, я себе не смогу простить. - Хосе опустил голову ей на колени, руками обхватывая её ноги.
     Эвелин ощутила жар его тела - такой знакомый, такой родной, и такой любимый. Почему-то простилось сразу всё, - она не могла не поверить своему Хосе. Латин не мог не быть с ней искренним, и то, как он говорил с ней сейчас, говорило о многом. Разве раньше колючий, ядовитый, несносный и грубый латинос мог произносить такие слова вслух? Да он и думать бы о таком не стал. Только с ней он был другим, и белокожая не могла этого не заметить, - потому что с окружающими он держался почти так же, как раньше, не изменяя ни своим цветистым выражениям, ни своей язвительности.
  - Скажи, что любишь, - не отрывая лица от её колен, глухо попросил Суарас. - Как тогда, когда я сломал руку. Скажи мне это ещё раз...
    Эвелин гладила темные волосы, лаская прижавшегося к ней молодого мужчину. Хосе сейчас был похож на котенка, свернувшегося у неё на коленях, и что-то кольнуло в сердце, заставляя его сжиматься от боли и любви одновременно.
  - Люблю, - дрогнувшим голосом произнесла она. Разве это было неправдой? Она действительно любила его, и только сейчас поняла, что любовь бывает разной. Бывает неразделенной и жестокой, бывает спокойной и рассудительной, бывает горячей и страстной, бывает любовь до слёз, любовь до последней капли жизни в любимом теле. Бывает любовь вечная. Бывает первая любовь, которую помнишь всю жизнь. И, конечно же, была братская любовь, любовь к другу, любовь к семье... которой у неё не было.
    Хосе поднял лицо, и её руки скользнули по его лбу, щеке, останавливаясь на губах. Латин чуть улыбнулся, захватывая губами тонкие, прохладные пальцы, и Эвелин непроизвольно улыбнулась в ответ. Поднявшись, латин сел рядом и, обняв девушку, прижал её к себе на несколько минут, уткнувшись носом в её плечо. В его объятиях забывалось обо всем - об усталости, о плохом настроении, о том, что она собиралась злиться на него ещё пару часов...
  - Хосе, - выдохнула девушка, прижимаясь щекой к щеке.
  - Моя Эвелин, - не отпуская её, так же тихо произнес Суарас. - Пусть только кто-то вроде этого хлыща Медичи попробует отнять тебя у меня ...
  - И что ты сделаешь, Хосе? - слегка отстранившись, с улыбкой заглянула ему в глаза девушка.
     Латин поколебался, подбирая выражения, но ответил честно, угрюмо глядя мимо неё:
  - Яйца ему оторву. Ну или голову, - поспешно исправился он.
     Эвелин покачала головой, вновь прижимаясь к Хосе, но в голове крутились мысли о том, что она вряд ли поступила бы по-другому, оказавшись в шкуре Хосе. Будь у той же Рэйчел упомянутые Хосе органы, она бы не колеблясь сделала с ними то же самое.

  - Как вы себя чувствуете, мистер Ллойд?
     Мужчина, лежащий на койке поверх одеяла, дернул щекой, не открывая глаз.
  - Лучше, не правда ли?
     Сидевший у койки молодой доктор оглянулся на задававшую вопросы темноволосую женщину. В отсеке были только они трое, доктор выгнал всех ассистентов, которые могли бы подслушать их разговор.
  - Ещё не знаю, - прозвучал наконец сильный голос, и мужчина открыл глаза, рассматривая серый потолок отсека.
  - Двадцать лет в состоянии анабиоза, - хмыкнул доктор. - Чего же вы ожидали - чудесного исцеления? Вы могли отдать Богу душу сразу же после операции, так что вы ещё довольно легко отделались. Шутка ли - такой груз сразу, да ещё и для человека ваших преклонных лет?
     Джон Энтони Ллойд медленно повернул голову в его сторону, и доктор опустил глаза, прячась от страшного, черного взгляда. Похоже, блондину было нечего терять - в его положении уже стиралась грань между дозволенным и недозволенным, и человек становился самим собой.
  - Ян прав, мистер Ллойд, - вновь заговорила Монк, окинув мужчину внимательным и долгим взглядом. - Вы сильный человек. У вас получилось, и я вас с этим поздравляю.
  - Я вас тоже. Ваш Орден наверняка доволен результатами нашего сотрудничества.
  - Конечно. Нам не были нужны роботы-убийцы, которым являлись вы до нашего вмешательства. Нас интересовал тот факт, возможно ли получить отряд людей с возможностями, подобными вашим, но способными испытывать чувства.
  - Разве может быть иначе, - вновь возвращаясь к разглядыванию потолка, проронил Ллойд, - когда речь заходит о религии. Если ваши бойцы не будут верить, а значит, и чувствовать, что хорошего в такой силе?
  - Может, поговорим обо мне? - напомнил доктор Зборовский, запуская руки в светлую шевелюру и устало щурясь на свет. - Если бы не я, у корпорации "Лиандри" и вашего главменеджера МакГрегори был бы сейчас праздник, а нам всем пришлось бы надеть траур. Что ещё я должен сделать, чтобы вы отпустили меня наконец домой?
  - Сына верни, - ровно подсказал Равен, вытягивая руку и несколько раз сжимая ладонь в кулак. Костяшки пальцев были разбиты - вчера в специальном тренировочном зале люди Ордена проверяли его реакцию, силу и скорость. Показатели были на прежнем уровне, чему сам Ворон верить отказывался. Тело было незнакомым. Почему вдруг оно ему подчинялось, Равен не знал.
  - Найти не проблема, я вам уже говорил, - вздохнул блондин. - Наверняка он не ушел дальше того планетоида, куда я его перебросил. Это не так далеко от Вия, на окраинах Федерации. Конечно, будет сложнее, если он всё-таки смог перебраться куда-то поближе к центру, на какую-то планету, но и в этом случае я его найду. Другое дело - за такими, как он, у нас следят. Если начнутся поползновения в сторону Лиги, убьют и его, как дважды перебежчика, и меня, как предателя. Кроме того, как я буду его уговаривать идти со мной? Он и слушать не станет. Упрямый, как осел.
     В отсеке повисло молчание. Женщина в длинном плаще прошла от стены к стене, закусив губу. Изредка она бросала взляды то на лежавшего Ллойда, то на Зборовского у его койки. Доктор, который вначале едва не попал в пыточную "Неа", был единственным, кто мог действительно всё, и если бы не он, восстановление Ллойда было бы куда дольше. Ворон не мог этого не оценить. Благо, теперь это у него получалось куда лучше. Им повезло - Джон не был ни эмоционален, ни особо чувствителен по натуре, и с нахлынувшими на него новыми ощущениями справлялся поистине героически. Энтони Ллойд в свое время нашел идеального кандидата для военного эксперимента.
  - Полетим вместе, - нарушил тишину голос Ворона. - Поможешь перебраться через границу, если возникнут сложности, а обратно мы с Рэймондом найдем дорогу сами.
  - А то как же, - без особого воодушевления откликнулся блондин. - Далеко вы улетите отсюда, мистер Ллойд. Вы новости хоть раз за это время смотрели? Нет? И правильно делали. Сердце у вас теперь не железное. Чемпиону Хану вновь бросили Вызов, менеджер МакГрегори поднимает на вашем корабле бунт, элитные команды заканчивают высшие круги Турнира...
  - Хорошо. - Равен поднялся, разминая непослушные мышцы чужого тела. - Я улажу все дела, и летим в Федерацию. Завтра же я должен быть на Бетельгейзе.
    Ходившая по отсеку молодая женщина остановилась напротив мужчины, глянув на него снизу вверх. Перемен в Вороне заметно не было. Равен выполнял все указания её ассистентов, и добился кое-каких успехов. Может быть - даже слишком больших. Чёрные глаза оставались глухими, не отражающими свет, кожа была по-прежнему металлически серой, неживой. Единственное, что давалось мужчине с большим трудом - воспоминания о жене, вызывавшие в нем практически неконтролируемую реакцию, и о сыне, пострадавшем от его врагов. Память об убийце-альбиносе, появившейся в его доме на Риале, тоже не оставляла его равнодушным. Но что он испытывал при мысли об этой женщине, Ворон не знал. Говорить о происходящем внутри он бы не стал, не желая и не умея этого делать, но Клитемнестра Монк была из тех людей, которым хотелось верить. После её объяснений становилось легче, а мысли о белокожей женщине не вызывали больше негатива. Впрочем, названия всех чувств по-прежнему оставались для него пустым звуком, отражаясь только необычными ощущениями в груди и невозможностью дышать спокойно даже в те моменты, когда он об этом уже не думал.
  - Будет глупо умирать в новом теле на первом же Вызове, - глядя в темные глаза служительнцы Ордена, заметил Ворон. - А как тренироваться теперь, испытывая, помимо боли, голода или жажды много других отвлекающих чувств, мне представить сложно.
  - Я никуда не уйду от вас, мистер Ллойд, - уловив в его голосе вопрос, ответила Монк. - До тех пор, пока не буду убеждена, что вы твердо стоите на ногах. Так же твердо, как и до операции. Вы нужны нам. Нужны там, где вы есть.
     Ворон шагнул в сторону, вглядываясь в свое зеркальное отражение на стене. В зеркале отразился человек, к которому ему ещё предстояло привыкнуть. Человек, который с завтрашнего дня вновь станет всемогущим президентом правительственной корпорации "Неа", Джоном Энтони Ллойдом, правителем Риала Равене, любимцем публики Чемпионом Ханом.

Первые несколько дней после Турнира прошли незаметно, в тренировках и совместных времяпровождениях. Новички легко влились в команду, расшевелить удалось даже равнодушного ко всему Фримана. Компьютерный гений, как оказалось, умел не только вести умные беседы, но ещё и здорово шутить. Артуру позавидовал даже Суарас, бывший главным заводилой в команде.
     Единственным напрягающим моментом была чрезмерная активность Рэйчел Бартон, от которой не спасало ничто. Лиса была отличным военным специалистом, и на Арене становилась абсолютно другим человеком. Властным, жестким, собранным и непоколебимым. Похоже, офицер лигианской армии всё же честно заслужила все свои знаки отличия. Виктор Крид часто обращал внимание на новенькую. В их команде ещё не было человека, столь явно равному ему по командирским способностям. Лиса не претендовала на власть, но в бою её слушались беспрекословно. Впрочем, как только бой оканчивался, Рэйчл становилась вновь доступной и бесшабашной женщиной, для которой не было никаких понятий о чести или такте. Вне Арены она была просто невыносимой - именно из-за своей тяги к развлечениям сомнительного характера. Это бы не напрягало так сильно, сосредоточься она на мужчинах других команд. Нет, этой женщине нужно было признание - и прежде всего среди своих.
    Хосе избегал встреч с ней, опасаясь оставаться с ней наедине или даже в непосредственной близости. Рэйчел нисколько не ослабляла своего к нему внимания, точно имея перед собой цель затащить его в постель. Только когда в помещение входили близнецы, она отвлекалась. Хосе испарялся, а Эванс искали любой причины, чтобы поскорее улизнуть вслед за латином. Неиспорченные жизнью братья в присутствии Рэйчел просто терялись, и Эвелин было их жаль. Таким, как они, нужны были хорошие девушки, а не женщины вроде Бартон. И её поведение в немалой степени шокировало близнецов.
     Христиан вернулся к тренировкам, работая на тренажерах осторожно, но с завидным упорством. Денег на счету внучки было всё ещё недостаточно.
     Дримакус чередовал упражнения со штангой и занятия в зале легкоатлетов. Последнее было для него, скорее, хобби, чем обязаловкой. До появления Змея равных среди легкоатлетов ему не было. Змей, конечно, не был таким искусным акробатом, каким являлся латин, но его реакции и скорости можно было позавидовать. Впрочем, Суарас был не из тех, кто затаивает злобу на конкурента. Напротив, смуглый латино умел восхищаться чужими талантами и всегда старался перенять что-то от других людей. Змей, хотя и вызывал глухую тревогу, нравился Хосе. Франко тоже отметил паркуриста ещё при их первой встрече, и Хосе часто ловил на себе его взгляд, - непонятный, то ли изучающий, то ли насмешливый.
     В целом, оставшиеся недели перед новым кругом Турнира протекали в красной команде "Неа" мирно и в приятной дружественной обстановке.

  - Олла, красавчик, - поприветствовал кто-то Хосе.
     Латино был один в зале легкоатлетов. Сегодня Крид разрешил всем устроить выходной - команда была измотана и требовала отдыха, а гладиаторы других команд ещё не проснулись. По правде, его Эвелин тоже спала, когда он вышел из отсека. Подсмотрев на вчерашней тренировке у Змея один очень интересный прием, Хосе проворочался всю ночь, проигрывая его в голове, и решил отработать его сразу же, пока трюк не выветрился из головы. Утро было располагающим, целый зал находился в его распоряжении, не злобствовали даже сонные секьюрити. Прием дался ему сразу же, легко, точно мозг за ночь подготовил тело должным образом, и теперь оставалось только дать этому телу волю. Хосе мог быть доволен собой, - утренняя тренировка, устроенная самому себе, прошла успешно.
  - Олла, - глянув вниз, неохотно ответил латино.
     Пришлось слазить с турников, расположенных едва ли не под потолком, - всё равно его время подходило к концу, и нужно было спешить обратно в отсек, чтобы успеть помыться до пробуждения Эвелин. Хосе обожал утренние часы, особенно любил смотреть на спящую девушку, - и ждать её пробуждения. Затем нести её на руках в душ, а оттуда, закутав в полотенце - обратно на кровать...
  - Всегда так рано встаешь? - поинтересовалась Рэйчел, бросая на него любопытный взгляд.
  - Не люблю спать долго, - ответил Хосе, подходя к месту, где лежали полотенца. - А ты?
  - Я привыкла вставать рано, - пожала плечами Лиса. - Всё-таки тринадцать лет в армии дают о себе знать.
     Девушка была в бело-красном выходном тренировочном костюме их команды. Из-за большого размера груди вырез на её майке казался больше, чем было на самом деле, а красные вставки шли к распущенным и блестящим рыжим волосам. Несомненно, Рэйчел Бартон была привлекательной женщиной, а без любимой ею косметики была в это утро особенно сексуальна и притягательна.
  - А что ты делаешь в спортзале? - без особого интереса спросил Суарас, обтираясь полотенцем. - Мне казалось, я единственный, кто проснулся в это утро в такую рань.
  - Мне не спится, - Лиса оперлась о ближайший тренажер, слегка наклонившись вперед. - Кроме того, мне нравится наблюдать за тобой.
  - Польщен, - буркнул Дримакус, складывая полотенце.
  - Неужели? Плохо верится, - Рэйчел, не отрывая от него зелёных глаз. На её губах блуждала знакомая улыбка, точно говорящая о том, что обидеть эту девушку было невозможно. - Ты бегаешь от меня, красавчик, как бизнесмен от уплаты налогов. Что такое? Я тебе не нравлюсь?
  - Ты красивая, - осторожно сказал Хосе, останавливаясь напротив неё. - И сексуальная. И соблазнительная, особенно сегодня, - Суарас напряженно улыбнулся, - все мужики слюни глотают, когда ты входишь в помещение. Да ты и сама это знаешь. Даже сиреневая команда, даже эти самовлюбленные болваны, и те застывают столбом, когда ты проходишь мимо...
  - Как ты сказал? И у тех застывает столбом? - засмеялась довольная словами Хосе девушка.
  - Рэйчел, - терпеливо, с мучительной гримасой проговорил Хосе. - Ты славная, но... у меня есть женщина. Я Эвелин люблю. И ей неприятно, когда ты... - латин замялся. Когда ты грязно пристаешь ко мне? Так он выразиться не мог. Флиртуешь? Тоже не то.
  - Она не любит делиться? - задумчиво тряхнула рыжими волосами Лиса. - Не понимаю, чем я ей не угодила? Я же не претендую на твою любовь, красавчик, сопли и романтика не по мне. От тебя мне нужно нечто более естественное и простое, поверь, тебе не будет в тягость это сделать, - соблазнительно улыбнулась она, шагнув ближе.
     Запах её тела ударил, точно волной, и Хосе инстинктивно шагнул назад. Было в этой женщине что-то такое... колдовское, ведьминское... не то зеленые глаза, не то огненно-рыжие волосы... Что-то, что, несмотря на слишком грубый, неприкрытый зов, могло свести с ума и заставить хотеть, даже желать её.
  - Почему же именно я? - хрипло возразил Суарас. - Вокруг тебя толпы мужчин - выбирай, кого хочешь.
     Лиса рассмеялась, заливисто и весело, и так зажигательно, что Хосе и сам не удержался от улыбки.
  - Знаешь, - продолжая улыбаться, заговорила она, - у меня было много мужчин. Кто-то даже любил меня, хотя я не слишком поощряю подобное. Секс для меня - это чрезвычайно приятное физическое упражнение, позволяющее держать тело в тонусе и сохранять молодость, - не секрет, что военные быстро стареют и изнашиваются. Но однажды я познакомилась с одним латиносом. Он был чем-то похож на тебя, смуглый, стройный, и почти такой же красивый. Ночь с ним стоила всей предыдущей жизни, Хосе. Такого я не испытывала больше никогда и ни с кем. Это был настоящий фейерверк, взрыв, просто лавина удовольствия и такое необъятное наслаждение, что я готова была на что угодно, лишь бы испытать это снова. Он пробыл со мной неделю, а потом нашел себе смугляночку из другого отряда, и испарился вместе с ней. На прощание он сказал, чтобы я не принимала это на свой счет, со мной ему было очень хорошо, но они, латиносы, неверны по своей природе. Такое признание меня успокоило. Но я до сих пор хочу снова испытать то же, что тогда.   
     Хосе молчал ещё несколько секунд после того, как Рэйчел закончила говорить, затем встряхнул головой, избавляясь от наваждения. Что ж, теперь хотя бы всё ясно.
  - Он был неправ.
  - В чем же? - удивилась Лиса, вновь подступая к Хосе.
  - Верность - понятие индивидуальное. Он изменил тебе не потому, что был латином. Да, у нас горячая кровь, но не настолько, чтобы изменять любимой женщине. Другое дело, что не всем дано полюбить один раз. И тогда кровь сводит с ума, заставляя искать единственное и недостижимое среди десятков случайных связей. Тебе просто не повезло, Рэйчел, - уже мягче добавил Суарас, положив руку ей на плечо и слегка его сжимая.
     Рыжая покачала головой.
  - Ты что угодно можешь сейчас говорить, Хосе, - она вздохнула, накрывая своей ладонью его руку и не давая ему забрать её, - только позже ты вспомнишь то, о чем я тебе говорила. Может быть, тогда...
    Повисло молчание.
  - Я пойду, Рэйчел, - осторожно заговорил латин. - Мне уже давно пора.
     Если Эвелин проснется и не застанет его в отсеке, мелькнула мысль, страшно представить, что будет.
  - Идем, - согласилась Лиса, беря его под руку, - мне надоело гулять, и сейчас я бы была не прочь отдохнуть. Жаль, что я совсем одна в отсеке, - на секунду прижавшись к нему, со вздохом заметила она.
     Выходя с девушкой из спортзала, латино терзался весьма неприятными мыслями. В его жизни случалось всякое, но в таких ситуациях он ещё не был. Ещё не хватало наткнуться на кого-то из гладиаторов в таком сопровождении. Слухи дойдут до беллы, и тогда... дальше мысль терялась, а сам латино пугался. Нет, даже думать о таком не стоило. Когда они наконец достигли жилых уровней, Хосе отстранился, останавливаясь у поворота.
  - Твой отсек, - кивнул вперед Дримакус. - Три метра - и ты дома.
  - Жаль, - Рэйчел усмехнулась, - что не мы. Подумай над тем, что я сказала, красавчик. Моё предложение, - её рука точно случайно скользнула по роскошному бедру, - остается в силе. До встречи, - Лиса, одной рукой коснувшись его груди, потянулась к губам латина, но Хосе качнулся в сторону, и поцелуй пришелся в щеку, получившись почти совсем безобидным. Почти - потому что губы девушки задержались чуть дольше, чем следовало.
     Отстранившись, Хосе посмотрел на Лису, к щекам которой прилила кровь, делая её действительно очень хорошенькой. Высокая грудь часто поднималась, а на соблазнительных губах играла неизменная улыбка. Что там говорил бывший босс, когда ухаживания Миранды становились чересчур откровенными?..
  - Не надо так делать, - глядя прямо в околдовывающие зеленые глаза, негромко, но жестко проронил он.
     Рэйчел тихо рассмеялась.
  - Не буду, - легко пообещала она. - Но, по крайней мере, я попробовала. Мне понравилось. Но если тебе это неприятно, больше не буду. Встретимся в столовой, красавчик. Передавай привет своей возлюбленной.
    Развернувшись, Рэйчел прошла дальше, открывая дверь своего отсека. Не дожидаясь, пока она бросит на него прощальный взгляд, Хосе шагнул за угол, проклиная и свою утреннюю тренировку, и бессоницу Лисы, из-за которой она появилась в спортзале. По крайней мере, они вроде всё выяснили. Вроде - потому что и обещания, и вообще все слова рыжей девушки нужно было делить как минимум на два. На душе остался неприятный осадок. Стоило ли говорить об утренней встрече Эвелин? Наверное, стоило, - Лиса наверняка упомянет об этом в присутствии беллы в каких-то своих целях. Лучше, чтобы между ними не было недомолвок, хватило и того раза, когда он не рассказал ей про Киу. Хотя Хосе предпочел бы ещё раз встретиться с узкоглазой, чем с рыжей, потому что как начинать разговор об утренней встрече с Эвелин, он даже не представлял.
    Продолжая идти по коридору, Суарас поднял наконец голову, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей.

     Видеоролик давно закончился, но мужчина не шевелился, сидя в той же позе у себя за столом. Он дышал часто и тяжело, а в глазах появилось нечто наподобие живого блеска, но губы были сжаты по-прежнему плотно, придавая лицу жесткое и холодное выражение.
  - Вы абсолютно уверены?
  - Если сомневаетесь, пересмотрите ещё раз, - откликнулась темноволосая женщина за его спиной.
  - Я вам верю.
     Джон Ллойд поднялся, подходя к окну.
  - Зачем вам это? - спросил он, не поворачиваясь. - Вы потратили уйму сил и времени, восстанавливая данные видеокамер в моем доме на Риале, и ради чего? Какая вам с этого выгода?
  - Никакой, мистер Ллойд, - ответила Клео, выходя из-за его стола. - Так получилось, что я знаю эту женщину, и ещё я дала ей надежду на свою помощь. Мне всего-то требовалось дать распоряжение своим людям. Моё участие в операции ограничилось тем, что я передала вам восстановленный видеоролик. Всё остальное в ваших руках, мистер Ллойд.
     Ворон молчал, глядя вниз, на расстилавшуюся под ногами бездну. Он мог видеть только крыши небоскребов и загазованное небытие нижних уровней, но даже это было удивительным ощущением. Он смотрел на это сотни раз, и только теперь по-настоящему увидел.
  - Значит, она не виновата.
  - Значит, нет, - тихо ответила молодая женщина, останавливаясь за его спиной.
     Мужчина помолчал, останавливая свой взляд где-то в сером небе, на котором не было видно ни солнца, ни облаков.
  - Но всё же... в погоне за ней лиандрийские силовые структуры наткнулись на Рэймонда, - негромко проговорил правитель Риала. - И всё-таки из-за неё развязалась та перестрелка, в которой застрелили Элис.
  - Мистер Ллойд, - голос Монк звучал теперь жестко, каждое слово было невидимой, но ощутимой пощечиной стоявшему перед ней мужчине. - Всё в ваших руках. Было и есть. Вам некого винить.
    Спина мужчины напряглась, и, если бы женщина видела выражение его лица, возможно, это заставило бы её пожалеть о своих словах. Но, очевидно, Монк не привыкла ни молчать, когда правда рвалась наружу, ни опасаться последствий такой правды. Когда-то она говорила женщине, которой сейчас помогала, что она верит людям. Но и в себя Клитемнестра Монк тоже верила. Ибо не возлюбив себя, как можно возлюбить ближнего своего?
  - Вы правы, Монк. Вы почему-то всегда правы...
    Джон обернулся, и лицо его было уже прежним. Немного усталым, но сосредоточенным и жестким, - Ллойд владел собой.
  - Однако, - по губам его скользнула тонкая усмешка, - ни один из подосланных ко мне убийц не оставался жив после покушения. Мисс Эвелин Штрауб уникальный экземпляр.
  - Не экземпляр, мистер Ллойд. Человек. Как вы. Как я. Прервите наконец свою страшную традицию показательных казней для киллеров-неудачников, и начните отсчет с этой женщины. Хватит лишних смертей, мистер Ллойд, хватит крови. Вы родились на этот свет дважды, и я советую вам быть осторожнее в этот раз. Перерождаться в третий раз у вас уже не получится, живите с тем, что есть. Живите во благо. Живите ради жизни, а не ради бесконечных смертей. Вы прекрасный правитель, мистер Ллойд, но дайте же шанс и своей душе. Дайте шанс также тем, кто этого достоин. Вы сами говорили, что Эвелин Штрауб изменилась. Может быть, настолько, что вы сможете её простить?
     Ворон прошел за стол, усаживаясь в кресло, и остановил неподвижный взгляд на мониторе.
  - Вы можете дать мне время, Монк? - губы мужчины едва шевелились, когда он говорил.
    Молодая женщина кивнула.
  - Это должен быть ваш выбор, мистер Ллойд. Каким бы он ни был.
  - И почему я слушаю вас, Монк? Почему я вам верю? - глаза мужчины на несколько секунд остановились на фигуре женщины перед ним.
  - Вы делаете то, что должны, - не отвечая на вопрос, тихо произнесла она. - И будь то, что будет.
     Джон помолчал, вновь возвращаясь к рассматриванию монитора.
  - Миранда проводит вас, Монк. До встречи.
  - Отдохните немного, мистер Ллойд. Всего доброго.
     Когда за молодой женщиной закрылась дверь, руки потянулись к кнопке, заставляя программу вновь проиграть видеоролик. Плохое изображение не мешало разглядеть происходящее на экране. Камера снимала сидящую спиной к ней белокожую женщину в униформе домашних работников, которая, сидя за колонной, поджидала в засаде рассевшихся за такими же колоннами секьюрити, не спешащими высовываться из укрытий. Наконец кто-то из охранников высунул вперед руку с пистолетом, и выстрелил очередью, целясь по слегка высунувшейся из-за колонны Эвелин Штрауб, сделавшей ответные выстрелы. В тот же миг дверь комнаты слева от белокожей девушки на экране распахнулась, и оттуда вышла элегантная, стройная женщина в простом домашнем платье. Всё это произошло в один момент - появление в огромном зале, служившем прихожей, миссис Элис Равен, и множество выстрелов, не дававших понять, кто куда стрелял. На экране было хорошо видно, как Элис вздрагивает всем телом и тихо, без единого звука опускается на пол. Пуля, словно направляемая рукой провидения, попала точно в сердце.
     Джон прокрутил момент ещё раз в замедленном режиме. Компьютерные умельцы - люди Монк - даже провели вспомогательные линии, облегчая работу зрителю. Вот медленно движется пуля, пущенная рукой Штрауб... пролетает в каком-то сантиметре от Элис, идет дальше... навстречу летит пуля, пущенная охранником... и попадает в сердце. Сердце его жены. А пуля белокожей наемницы, не встречая никаких препятствий, движется по прямой дальше, попадая в горло охраннику...
     Ллойд нажал на кнопку, отворачиваясь от монитора. Захотелось разбить экран о стену, сломать и саму стену, ему это ничего не стоило...
     Сложив ладони вместе, Джон прижал их к переносице, на несколько секунд закрывая глаза. Что-то давило в груди, и это было неприятно. Это было... больно.
[реклама вместо картинки]
  - Мистер Ллойд, - в динамика прозвучал голос секретарши, - прибыл мистер МакГрегори.
     Равен отнял руки от лица, открывая глаза. Чёрные, неживые, и очень опасные. Губы вновь плотно сжались, черты лица обострились, превращая сидящего в кресле человека в прежнего президента корпорации, всесильного Джона Энтони Ллойда. Который мог пощадить врагов, но не щадил предателей.
  - Пригласи мистера МакГрегори, Миранда, - услышала секретарь неживой, металлический голос президента.

Артур Фриман хмыкнул, созерцая обзор новостей в столовой. С ним была Рэйчел и близнецы Эванс, которые больше шутили и смеялись, чем ели. Крид с Фрейей и Хосе с Эвелин не появлялись, явно пребывая в своих отсеках, Змея Артур видел утром, и то мельком, - свободный гладиатор, Медичи вполне мог позволить себе выходной вне стен корпорации. Впрочем, он, очевидно, не слишком к этому стремился, потому что Артур был почему-то уверен, что Франко где-то поблизости. Зато выходным воспользовался Христиан Кэссиди, решивший навестить внучку.
  - Старший менеджер МакГрегори покинул сегодня Бетельгейзе по срочным семейным делам, так и не показавшись журналистам до вылета. На время его отсутствия президент Ллойд утвердил нового менеджера Нельсона, который, по слухам, уже полностью обосновался в кабинете МакГрегори. Похоже, семейные дела оказались серьезными, поскольку вместе с МакГрегори вылетела его племянница, журналистка ТиСиКэпитан Рита МакГрегори. Оба никак не прокомментировали свое внезапное исчезновение. Президент "Неа", Джон Энтони Ллойд, вернувшийся после затянувшейся болезни, не дает никаких интервью и отменяет все публичные встречи. Пролить свет на произошедшие события попытались аналитики конкурирующей корпорации "Лиандри"...
     Фриман фыркнул, поднимаясь из-за стола. Да, мистеру Ллойду найдется, чем заняться в эти дни. Как там говорил про него отец?.. "Страшный человек, Артур. Я не могу не закончить обещанный проект его корпорации, но ты берегись. И никогда не соглашайся работать на него".
  - Увидимся в обед, - кивнул он оставшимся за столом товарищам. - Я буду в отсеке.
     Выйдя из столовой, он медленно направился по коридорам, - в уже знакомую ему сторону, на верхний уровень, откуда было ближе всего к выходу из этого рабства. Там, конечно, секьюрити было больше всего. Посетителей сюда не пускали, проходившие через прозрачные двери люди были либо инструкторами, либо медиками, либо секьюрити, либо прочим обслуживающим персоналом. У Артура уже было несколько планов побега, но каждый раз, проходя мимо, голову кружила пьянящая близость иллюзорной свободы, - и понимание того, что отсюда не выйти. Добровольно - нет.
  - Добрый день, - поздоровался кто-то за его спиной, и Фриман, обернувшись, молча пожал руку подошедшему Медичи. Значит, он был прав, и Змей не покидал корпорацию.
     В этот самый момент прозрачные двери из сверхкрепкого материла поехали в разные стороны, впуская на уровень темноволосую женщину в длинном черном плаще. Двое секьюрити тотчас заслонили вход, вскинув оружие. Фриман засмотрелся на вошедшую, отметив, что такое же пристальное внимание оказывает ей Медичи. В самом деле, молодая женщина не была похожа ни на кого из посещавших эту часть корпорации людей. Она настолько не подходила к окружавшим её стенам, что поневоле привлекала внимание. У неё были темные глаза, взгляд которых был слишком тяжелым для юного, свежего лица; от всего облика её веяло какой-то чистотой и одухотворенностью. Возможно, в другом месте это бы не так бросалось в глаза, но здесь, среди гладиаторской части корпорации, где сравнивались все - и последние ублюдки, и интеллектуалы вроде него самого; витал дух постоянной смерти, - здесь это было видно так ясно, что Фриман и сам не заметил, как внаглую, не скрываясь, рассматривает её во все глаза. Женщина казалась бы очень красивой, если бы не тень усталости, сквозившая во всех её движениях, и напряженность в каких-то очень проницательных глазах. Артуру подумалось, что ей бы не помешал хороший, здоровый сон.
  - Ваш пропуск, мэм, - один из секьюрити протянул руку, забирая у темноволосой карточку с яркокрасным ободком. Такие были только у граждан первой степени, имеющих, помимо того, особое влияние в корпорации. Обладателем такой карточки был, например, старший менеджер МакГрегори. Теперь уже бывший старший менеджер.
  - Прошу вас, мэм, - оба охранника, не сговариваясь, шагнули в стороны. - Что-то подсказать?
  - Нет.
     Голос у неё был сильный, завораживающий и очень красивый. Чуть провернувшись, Фриман отметил, что Медичи с присущим ему спокойствием рассматривает необычную посетительницу, направившуюся в сторону тренажерных залов.
     Медичи молча направился за ней, двигаясь по привычке бесшумно, но пошедший за ним Фриман был менее осторожен в движениях. Наверное, именно поэтому уже в соседнем коридоре молодая женщина остановилась, оглянувшись на них. В темных глазах не было ни раздражения, ни вызова, ни насмешки.
  - Вы из какой команды, ребята? - спросила она, не дожидаясь, пока те приблизятся.
  - Красной, - ответил Фриман, про себя поражаясь её равнодушию. Она даже не поинтересовалась, зачем они следовали за ней. Впрочем, определенного ответа они бы все равно не дали.
  - Как славно, - улыбнулась она. - Полагаю, вам будет нетрудно помочь мне?
     Улыбка у неё была замечательной - светлой и какой-то очень живой, от которой поднималось настроение и даже самая измученная душа наполнялась радостью. В самом деле, несмотря на сквозившую во всей её фигуре и очень портившую её усталость, молодая женщина казалась точно сотканой из энергии. Энергией было наполнено всё в ней - живые темные глаза, сильный и удивительно мелодичный голос; улыбка, - побуждающая жить и бороться за свою жизнь.
     Фриман кивнул первым, но заговорил Медичи:
  - Смотря какая помощь вам нужна, миледи. 
  - Клитемнестра, - представилась она, немного поколебавшись. Было похоже на то, что ей неловко произносить собственное имя. - Монк. Я ищу мисс Эвелин Штрауб.
     Фриман оглянулся на Джанфранко, но лицо мужчины не изменилось, когда он ответил:
  - Мы сопроводим вас.
  - Было бы неплохо. Надеюсь, я вас этим не сильно задерживаю.
  - Ну что вы, - Медичи тонко улыбнулся. - Нет, конечно, нет. Разрешите поинтересоваться, мисс Монк?
  - Монк. Просто Монк. Конечно, задавайте любой вопрос.
  - По какому вопросу вы пришли?
  - По личному, мистер...
  - Медичи. Джанфранко Медичи.
     Синие глаза Джанфранко не отрывались от темных глаз Монк. Похоже, то, что он там увидел, удовлетворило Франко, потому что мужчина молча пошел вперед, по направлению к жилым отсекам. Монк говорила правду. Вот только кем была эта женщина, не знающая даже, как зовут гладиатора, с которым она говорит? Во всей Галактической Лиге, пожалуй, не сыскалось бы подобных людей. Дети с младенчества знали всех гладиаторов Турнира поименно, а их боевые заслуги мог перечислить любой гражданин.
  - Спасибо за помощь. Джанфранко Медичи и мистер... - Монк вопросительно посмотрела на комьютерного гения.
  - Артур Гордон Фриман.
  - Фриман? - уточнила женщина. - Сын Гордона Фримана?
  - Да. Это что-то вам говорит?
  - Говорит.
      Монк замолчала, опустив голову, и Артур не стал переспрашивать. В конце концов, как сказал Суарас, гения Гордона Фримана знала каждая собака. Ничего удивительного, что она слышала о нем.
     В голове Клео были же совсем другие мысли. Ещё один человек, ещё одна искалеченная судьба, ещё один разговор с тем, кто сделал из человека очередного гладиатора. Как же много ошибок наделал Джон Ллойд... Не осознавая, что творит, не ведая жалости, не зная сострадания... Какое чудовище породил в свое время Энтони Ллойд, уговорив сына участвовать в том эксперименте. Пресловутое уважение к отцу вынудило юного Джона согласиться, и что вышло в итоге? В итоге Джон Ллойд умер, - родился Чемпион Хан.

     Хосе полулежал на кровати, наблюдая за тем, как Эвелин расчесывает длинные, белоснежные пряди. Девушка уже не сердилась на страстного латина, накинувшегося на неё после тренировки, точно после долгой разлуки. Волосы оказались безнадежно спутаны, но обижаться на Хосе было просто невозможно.
- Tonto el que no entienda
Cuenta una leyenda
Que una hembra gitana
Conjuro a la luna hasta el amanecer
Llorando pedia al llegar el dia
Desposar un cale...
    Эвелин прислушалась. Хосе пел негромко, не отрывая от неё нежного, любящего взгляда. Девушке нравилось слушать, как он поет. У Суараса был прекрасный бархатный барритон, а пел латин исключительно на эсперанзо и только ей. По мнению Эвелин, Суарас был куда лучше многих знаменитых певцов, раздутых рекламой - у него был живой и красивый голос, не испорченный ни музыкальными стилистами, ни обязаловкой. Любая песня шла от сердца, и всегда хотелось знать, о чем же ей поет страстный латино. Переводил Хосе не всегда, изображая загадочность, но вскоре она научилась понимать его. Эсперанзо очень легкий, говорил ей Суарас. Ты быстро его выучишь...
- Tendras a tu hombre piel morena
Desde el cielo hablo la luna llena
Pero a cambio quiero
El hijo primero que le engendres a el
Que quien su hijo inmola
Para no estar sola poco le iba a querer...
     Luna quieres ser madre
Y no encuentras querer
Que te haga mujer dime luna de plata
Que pretendes hacer con un nino de piel
Hijo de la luna...
     Хосе оборвал песню и, потянувшись к роскошным белым прядям, осторожно провел по ним рукой - точно по шелковому покрывалу, укрывавшему её плечи.
  - А дальше, дальше, Хосе? - Эвелин не знала песни, но почему-то понимала, что хитрый латин оборвал её в самом интересном месте.
  - Дальше будет позже, - тихо рассмеялся Суарас, забирая у неё из рук гребень. - Я буду растягивать эту песню, чтобы тебе было интересно засыпать и просыпаться рядом со мной каждый день. И я буду петь тебе каждый день по куплету...
     Латин провел несколько раз гребнем по белым волосам и тотчас, словно испугавшись, снова отдал его Эвелин:
  - Лучше ты сама, белла... твои волосы - величайшее сокровище. Скажи честно, в них наверняка полно платины? Это дорогой металл, белиссима! Мы разбогатеем! - точно зажигаясь идеей такого бизнеса, радостно постановил Суарас.
     Схватив девушку в охапку, он потянул на кровать, вновь укладывая её рядом с собой.
  - Всё, я соскучился, - категорично заявил латин, накрывая её своим телом и склоняясь к улыбающимся, манящим губам. - Ты слишком долго расчесывалась, любовь моя! И слишком сексуально...
  - Ты невыносим! - оторвавшись наконец от губ настойчивого латина, воскликнула Эвелин. Хосе ничуть не обиделся, принимаясь целовать её шею. От легких прикосновений его губ к коже во всем теле поднималась сладкая волна, противостоять которой не было ни сил, ни желания. - Хосе...
  ...Стук в дверь они услышали не сразу. Первой отвлеклась Эвелин, прислушиваясь. Когда стук повторился, вырывая из груди Суараса мучительный и недовольный стон, девушка не без труда освободилась от его объятий, пытаясь наспех привести себя в порядок.
  - Эвелин, - не поднимаясь с кровати, позвал Хосе. - Не открывай! Нас нет...
  - Вдруг что-то срочное? - мельком глянув в зеркало и убедившись в том, что всё в порядке, возразила девушка. - Не волнуйся, мы быстро от всех отделаемся, - обнадежила Хосе она, одаривая его улыбкой.
     Дверь поехала в сторону, и сидевший на кровати латин недовольно глянул на вошедшего. Джанфранко вдохнул запах отсека - запах двух тел, запах недавней любви, и шагнул в сторону, позволяя рассмотреть ту, что стояла за его спиной.
  - Клео? - Эвелин застыла, глядя на ту, которую меньше всего ожидала увидеть здесь. - Что... что вы здесь делаете?
     Темноволосая усмехнулась.
  - Я рада вас видеть, Эвелин. Рада, что вы живы.
     Белокожая в некотором оцепенении смотрела на служительницу Ордена, столь неожиданно появившуюся на пороге их с Хосе отсека, и Суарас счел нужным взять начало разговора на себя.
  - Монк, верно? Проходите, - широким жестом указав на крохотный отсек, пригласил Хосе. - Тут тесновато, но как старая знакомая Эвелин, вы не будете придираться, верно?
  - Я ещё молодая, - без раздумий шагнув внутрь, ответила Монк. Обошла двуспальную койку, остановившись у двери в душевую, и бросила задумчивый взгляд на латина. - А ты тот шустрый парень с лазером, что сделал мне дырку в плече? Ловок, ловок...
  - Виноват, - пожал плечами латино. - Молод был, горяч...
  - Не стыдно было применять оружие против женщины?
     Хосе замялся, слишком строгим и взрослым был тон. Так с ним не говорил никто, и ощущения были странные. Глаза зацепились за знак на груди Монк - распятие Человека. Перехватив её взгляд, латино понял, что она тоже увидела крест на нем.
  - Смотря против какой женщины... Я прошу прощения.
  - Прощаю. Эвелин, - Клео наконец взглянула на белокожую. - Мне почему-то кажется, нам надо поговорить.

...  - Операция прошла на удивление успешно. Ворон сильный человек, и восстановился достаточно быстро. Я и доктор Зборовский были рядом, но основную работу он сделал сам. Теперь жизнь его вне опасности, и Ян утверждает, что его психика теперь абсолютно стабильна. И... думаю, очень скоро он захочет вас увидеть, Эвелин.
     Белокожая подняла голову, отрываясь от созерцания пола. С тех пор, как они выпроводили из отсека всех мужчин, оставшись вдвоем, говорила в основном Монк, отвечая на все вопросы девушки прежде, чем та их озвучивала.
  - Я обещала вам помочь, и мне надо держать слово. Я не буду распространяться о том, что именно я делала, это вам расскажет Ворон. Но, думаю, ваш с ним разговор состоится очень скоро. От него будет зависеть ваша дальнейшая судьба, Эвелин. Хочу сказать вам всего одно: не бойтесь встречи с ним. Ему тяжело меняться, но он всё же пытается. Джон не зверь, Эвелин. Теперь его даже можно назвать человеком.
  - Зачем нам говорить? - слабо пожала плечами белокожая. - Мне нечего ему сказать.
  - А тут вы ошибаетесь, Эвелин, - Монк качнула головой, не отрывая от девушки пристального темного взгляда. - Я уверена, вы лучше меня знаете, как и что сказать. Вы изменились, Эвелин, вы готовы. Может, вам не хватает чего-то? Может, вы всё-таки боитесь заговорить, думая, что завтра новый день, и вам будет тяжело вспоминать о вчерашнем? Задумайтесь, Эвелин. Завтрашнего дня может не наступить. Мудрые люди говорят, что на пороге смерти атеистов нет. Не надо проверять правильность этих слов, Эвелин. Не ждите смертного часа, чтобы раскаяться. Раскаяние очищает душу. И если вы думаете, что такие, как вы, Ему не нужны, вы глубоко заблуждаетесь. Этот Человек, - пальцы Монк на секунду коснулись Распятого на кресте, - пришел как-то в мир для того, чтобы вернуть веру тем, кто ещё в состоянии это сделать. Он говорил с грешниками больше, чем с праведниками. Праведники сами найдут дорогу, заблудившися на этой дороге нуждаются в Его присутствии больше. Вы нужны Создателю. Его волнуют не ваши грехи, а то, насколько вы можете от них отказаться. Осознайте это, Эвелин. Если не успеете до того, как умрете, вам будет плохо. Хуже, чем сейчас. Много хуже.
     Белокожая усмехнулась - невесело, вымучено. Быть может, если бы эти же самые слова произносил кто-то другой, она бы не стала даже слушать. Но Монк верилось. Её глаза тоже не ведали двойного дна.
  - И перед кем я должна каяться, Клео? Перед священником? Перед вами?
  - А вот это вообще неважно, - вздохнула Монк. - Главное - это само раскаяние, и здесь не может быть никакого ритуала. Каждый сам доходит до этого, и каждый по-своему проходит через это.
     Она помолчала.
  - Есть ещё одна вещь, которая никогда не помешает человеку, - чуть тише продолжила Монк. - Вы можете попросить прощения у того, кому причинили боль. Если вы не можете этого сказать лично, попросите этого мысленно. Не оставляйте позади проклинающих вас. Их проклятия, их боль, их страдания тяжким грузом лягут на ваших детей, на весь ваш род до седьмого колена. Дети не виноваты, но так почему-то получается. Правильность этого тоже не стоит проверять. Лучше предотвратить подобное, Эвелин.
     Белокожая молчала. В голове тотчас закрутился калейдоскоп из лиц, имен, данных, событий, десятки глаз, в которых таяли последние капли жизни... жизни, которую она выдавила из них своими руками. Сотни душ, лишившихся своих телесных оболочек - всё это восстало перед её взором так ярко и отчетливо, словно только и ждали своего часа. Слова Монк попали, куда надо. В сердце.
     В памяти всплыли её слова на встрече красной команды с президентом "Неа": "я сожалею"... Разве так просят прощения за смертный грех, за глубокую рану, нанесенную человеку? Пусть даже такому, как Ворон. Как там сказал Крид? "Будь я на его месте, придушил бы тебя собственными руками"... А что бы сделала сама Эвелин, если бы кто-то стал причиной смерти близкого человека?.. Мецгер, Паули, которых она убила, не раздумывая, всего лишь за покушение на жизнь её Хосе. Что бы она сделала с ними, если бы им удалось осуществить задуманное?..
     Эвелин вздрогнула всем телом, обхватывая себя руками. Было страшно, было очень страшно. Монк говорила правду, -такие, как она, не умеют лгать. Там, наверху, действительно есть Кто-то, от Кого не скроешься, Кого не обманешь. Кто видит даже отголосок мысли, само её рождение. Внезапно стало стыдно, так стыдно, как не было никогда. Она, Эвелин Штрауб, способна обмануть кого угодно, даже саму себя. Но для Кого-то она оставалась открытой, как книга. Книга, перепачканная чернилами и грязными руками людей, недостойных даже брать её в руки. 
     Белокожая низко опустила голову, продолжая молчать. Внезапно очень захотелось, чтобы Хосе был рядом. В жарких объятиях, слушая слова любви и утешения, ощущая его поцелуи, она всегда чувствовала себя в полной безопасности. И внезапно она поняла. Она не спасется в объятиях Хосе. Странное тянущее чувство, вдруг прочно поселившееся в её груди, можно было забыть на время, задавить другими ощущениями, - но обмануть его было нельзя. И этим чувством она может отравить их с Хосе любовь.
  - Эвелин, - девушка ощутила на плечах легкие прикосновения. Голос Монк звучал очень мягко, даже ласково. Притянув к себе белокожую, женщина на несколько долгих секунд прижала её к себе. - Это очень тяжело, Эвелин, - тихо продолжала она, - но через это надо пройти. Мне тоже было очень трудно в свое время... и возле меня не было никого, кто бы подсказал мне, что делать. Я справилась, Эвелин. У вас тем более получится.
     Эвангелина Штрауб ощутила быстрое поочередное касание пальцев к своему лбу, животу и плечам, а затем Монк поднялась, подходя к двери.
  - Мистер Ллойд дал мне пропускную карту, - Клео достала из кармана красную карточку, - но, может быть, больше возможности встретиться с вами у меня не будет. Я не могу велеть вам думать о том, что я вам сегодня сказала. Но я попрошу вас хотя бы не забывать об этом.
     Дверь поползла в сторону.
  - Клео? - Эвелин подняла голову, встречаясь с темным взглядом воина Ордена. - Я благодарна вам за заботу обо мне. Помогите лучше Хосе. Я обещала ему, что он выйдет отсюда живым. Прошу вас, Клео.
     Монк помолчала, разглядывая белокожую женщину перед собой.
  - Или мне кажется, или он без вас никуда не пойдет, - наконец задумчиво бросила она. - Впрочем, я постараюсь. Эвелин Штрауб, Хосе Суарас, Артур Фриман. Всё правильно?..

     Монк стремительно шла по коридорам к выходу из гладиаторской части корпорации. Дышать здесь было абсолютно невозможно. Энергия... энергия здесь была, но не та, которая может быть использована во благо. Сердце сжималось от боли и жалости ко всем этим людям, - от невозможности помочь сразу всем. Это очень тяжело - жить, понимать и не иметь возможности исправить сразу всё. Избавить мир от страданий, боли, гнили. Вернуть людям смысл. Вернуть веру во что-то.
  - Смотри, куда идешь, мать твою!.. - налетевший на неё высокий, бритый наголо мужчина едва не сбил её с ног, заставив буквально отлететь к стене. - Ты, мать твою, кто вообще такая?
     Клитемнестра потерла ушибленное плечо и подняла глаза, охватывая взглядом огромную фигуру. Человек был гнилым. Человеку вообще не повезло родиться на этот свет. В тусклой, угасающей ауре его тела девушка не заметила ни капли радужных красок. Ребенок был зачат в ненависти и взращен ею. Ребенок вырос, но выросла и ненависть внутри него. Ему недолго осталось жить.
  - Ты кто? - спросила она.
  - Кто я?! Охренеть, детка, - рука мужчины схватила её за плечо, встряхивая, - ты говоришь с Майроном! С Майроном, твою мать!.. Дошло, уродина?
     Щеки залила краска. Она видела много подобного в жизни, но каждый раз что-то внутри противилось. Такие случаи она могла пересчитать по пальцам. Обычно даже самые грубые отморозки предпочитали её не трогать. Это было... противно и мерзко. Клео стряхнула чужие пальцы со своего плеча.
  - Я не знаю тебя, Майрон. Но жить тебе осталось несколько часов. Мне жаль...
  - Что ты сказала, сволочь?! - громила раздувался от ярости на глазах. Не ожидая ответа на свой вопрос, Майрон размахнулся, целя в стоявшую перед ним женщину.
     Где-то за его спиной Монк увидела знакомый силуэт человека, который представился ей как Джанфранко Медичи. Впутывать невинных людей в пустяковое дело? Создавать собой опасность для других?..
  - Остановись.
   ...Майрон всё-таки довел удар до конца - слабо, еле шевеля враз обессилевшими суставами. Монк на том месте, куда был нацелен удар, уже не было. Женщина шагнула в сторону всего на шаг, наблюдая за недоумевающим громилой, медленно оседающим на пол. Слабость в ногах не позволяла ему стоять, из тела точно выпили все соки.
  - Здорово у вас получилось, - усмехнулся Медичи, подходя ближе. - Жаль, что у вас нет времени научить меня тому же.
  - Всего лишь сбила его энергетическое поле, - Монк устало улыбнулась. - Здесь нет никакой сложности. У вас тут каждый день такие разборки?
  - И даже хуже, Клитемнестра.
     Монк бросила на мужчину задумчивый взгляд. Он был одним из немногих, кто смог не только запомнить, но и повторить её нелепое имя.
  - И вы здесь живете?
  - Приходится, - Медичи усмехнулся.
     Монк помолчала.
  - Ужас, - наконец проронила она. Затем глянула на ползущего прочь из коридора Майрона и покачала головой. - Удачи вам, Франк. И всем вашим тоже.
  - Благодарю, - без улыбки ответил мужчина, провожая взглядом Монк. Внезапно заискрившая лампа над его головой заставила Медичи шагнуть в сторону.
  ...Лампа мигнула в последний раз и погасла, погружая весь коридор во тьму.

Атаковать судно было не так легко. Пристань обстреливалась просто замечательно, соваться туда без приглашения не улыбалось никому. Конечно, если бы у них было неограниченное время, они вполне могли бы выждать момент, подождать, пока отвлекутся снайперы и, обманув автоматику, пробраться по узкой пристани к борту. Но им требовалось захватить базу за двадцать пять минут, и рассиживаться было некогда.
  - Нда, - Крид глянул на ровную морскую гладь и, выбросив докуренную сигару, повернулся к команде. - Эванс, Эванс, Кэссиди. Вместе со мной на прорыв через главный вход по моей команде. Фриман, - Артур поднял голову, - тебе сегодня повезло. Будешь единственным мужчиной среди наших красавиц. Девушки, плавать все умеем?
     Фрейя захлопала в ладоши, рассмеявшись своим чистым, серебристым смехом.
  - Обожаю воду, - сказала она, и Эвелин с улыбкой посмотрела на некрииску. Они с Крисс были похожи во всем, начиная от внешности и заканчивая пристрастиями, и Фрейя стала чем-то большим для Эвелин, чем просто подруга.
  - Не доводилось служить на судне, - хмыкнула Рэйчел, принимаясь заплетать недостаточно длинные для косы волосы в хвост.
     Здесь, на Арене, Лиса была абсолютно другим человеком. Эвелин даже ловила себя на мысли, что уважает выдержку, реакцию и неоспариваемый профессионализм Бартон. Если бы не её невыносимость вне боя, они бы, возможно, могли даже подружиться.
  - А я? - крепче прижимая к себе Эвелин, возмутился Хосе. - Я без неё никуда не пойду!
  - Пойдешь, сынок, - криво усмехнулся Виктор. - Если я Фрейю оставляю, то и ты в состоянии сделать то же самое.
  - Тогда почему именно так? Что за разделение мужчины-женщины? - продолжал возмущаться Дримакус, явно нарываясь на грубость. На Турнире Крид не терпел чьего-либо ещё мнения, кроме собственного.
  - Фриман, - не обращая внимания на нахохлившегося латина, продолжал Виктор, - под судном есть брешь, через которую вы попадете на борт. Вас могут там встречать, но с главного входа и палубы вас не видно, так что прыгайте под воду и гребите что есть сил. Дримакус и Змей, если две наши группы не смогут прорваться дальше нижней палубы, надежда остается на вас. Что хотите делайте, но вы должны быть на капитанском мостике раньше нас. Нажимайте на чертову кнопку и оканчивайте захват. Всё как можно быстрее. Чем раньше мы захватим базу, тем меньше времени будем защищать её. Всем всё ясно?
  - Идеи есть? - кисло поинтересовался у Франко Хосе.
     Медичи задумчиво окинул взглядом скользкий борт судна, по которому было не забраться даже паркуристу Дримакусу, затем скользнул взглядом по единственному входу, над которым висела автоматика. Снайперы засядут где-то там же, и мертвой для команды противника зоной станет единственный метр перед самым входом, видеть который не будут ни снайперы, ни автоматика.
  - Понял тебя, - проследив за взглядом Медичи, кивнул Суарас.
     Вынырнуть под палубой, забраться на узкую дорожку - и вбежать на судно, стреляя по возможным препятствиям. Ничего проще...
     Недаром захват базы был самым сложным кругом командной игры Турнира. В отличие от захватов флага и доминирования, Арен для захватов базы было всего пять. Частенько команды играли вничью, и проклятую карту приходилось проходить снова и снова...

  ...Эвелин плыла, ощущая, как толща воды уступает её мощным гребкам, позволяя продвигаться вперед - метр за метром, ближе к заветной бреши в дне корабля. Воздуха уже не хватало, и оборачиваться, чтобы посмотреть, плывут ли за ней Крисс и Артур, она не стала. Впереди плыла Рэйчел, ствол автомата бился о её плечо, мешая делать бОльший размах. Вода приятно обнимала тело, расслабляя и напрягая его одновременно, затягивая и выталкивая, даря жизнь и отнимая её...
  ...Снаряд прошел совсем близко от неё, и горячая, обжигающая волна ударила в бок, отбрасывая Эвелин в сторону. Вскинув голову, белокожая заметила чью-то фигуру, стоявшую над брешью, в корабле. Противник заметил красные формы пловцов.
     Плывшая первой Рэйчел коротко вскрикнула, выпуская пузырьки, когда очередной снаряд от ракетницы едва не задел её, оставляя ожоги на незащищенной броней коже. Лиса наконец добралась до бреши, зацепившись за края руками и быстро подтягиваясь. Человек с ракетницей ногой ударил в высунувшуюся из воды рыжую голову, заставляя Рэйчел вновь погрузиться в воду.
     Воздуха не хватало. Ещё секунда, - и она задохнется! Эвелин рывками поплыла к бреши, не задумываясь, как её встретит защищавший базу синий, просто желая вдохнуть в легкие кислорода. Когда руки её зацепились за края бреши, пущенная откуда-то из-за плеча автоматная очередь сбила уже занесшего оружие синего, заставив его откинуться назад. Подтянувшись, Эвелин выбралась на площадку, вдыхая драгоценный свежий воздух. Она была в небольшой каюте, пустой, из которой был всего один выход. Оттуда уже раздавались выстрелы, топот ног, крики и ругань. Ожили наушники, наградившие слух воплями Эванс и матом Крида, оказавшимися под обстрелом.
    Подбежав к двери и вскинув оружие, Эвелин мельком оглянулась, глядя на выбиравшихся Крисс и Лису, и подплывавшего к бреши Фримана.
  - Артур ранен, - морщась и прижимая ладонь к виску, сообщила Бартон.
    Крисс откашливалась, выплевывая набившуюся в рот воду. Лиса уже помогала выбраться Фриману, нижняя часть туловища которого, мало прикрытая броней, была залита кровью. Снаряд из ракетницы зацепил бок и бедро, парализовав левую ногу до самого колена. На лице компьютерного гения застыла странная маска боли и отвращения.
  - Остаешься здесь, - жестко приказала Бартон, отнимая руку от лица. Ожоги на коже были распороты ударом синего по голове девушки, и кровь залила всё лицо, делая его страшным и неузнаваемым. - Если понадобишься - позовем.
     Крисс глянула на раненого синего, грудь которого вздымалась резко, рывками, и, подобрав его ракетницу, кивнула Артуру, с гримасами прислонившегося к стене.
  - Держись, мы вернемся.
    Фриман усмехнулся, тотчас болезненно скривившись. Кровь текла, не переставая, очевидно, был порван какой-то важный кровеносный сосуд. Силы утекали быстро, тело парализовало странное, непривычное ощущение, заставляя каменеть все мышцы.
  - Как ты? - спросила Крисс у Лисы, и рыжая махнула рукой, перебегая к Эвелин.
  - Жива. Скорее, времени нет...

[реклама вместо картинки]
  ...Дримакус вынырнул под самым входом, рядом бесшумно показалась над водой голова Змея. Латин зацепился за узкий дощатый мостик с одной стороны, Медичи - с другой. Кивнув друг другу, оба одновременно взлетели вверх, приземляясь на узкой дорожке спинами друг к другу. Медичи оказался лицом ко входу, возле которого палил в метавшихся по пристани красного капитана и его бригаду синий гладиатор. От неожиданности синий на мгновений прекратил огонь, и руки Змея, схватившие за дуло, с силой потянули его на себя и чуть в сторону. Гладиатор непроизвольно сделал шаг вперед, выступая за борт корабля, и от подставленной ему подножки полетел прямо в воду. Оружие осталось в руках у Змея, и тот мгновенно развернулся, проверяя, как дела у Хосе. Дримакуса не месте уже не оказалось, - паркурист каким-то чудом сумел вскарабкаться по скользкому борту на два метра вверх, уцепившись за толстое дуло пушки-автомата, и оказаться таким образом в непосредственной близости от окна снайперов, расположенного над автоматикой. Сорвав с пояса два пистолета, Хосе, не держась за вращавшуюся под ним пушку, выпрямился в полный рост, держа оба пистолета дулами вперед. Два одновременных выстрела - прямо в лицо перезаряжавшего снайперку гладиатора...
    Медичи, не оглядываясь более, скользнул на борт чужого корабля. За его спиной спрыгнул на влажные доски Дримакус и так же быстро метнулся вслед за напарником. За их спинами, уворачиваясь теперь только лишь от несокрушимой автоматики, неслись по дорожке красный капитан Крид и его команда.